Моя радиотехническая батарея должна была пройти через палатку после взвода управления, а за нами следовал хозвзвод. Последними шли стартовики. Все выстроились возле палатки и все, включая старослужащих, заметно нервничали. Как бывало в таких случаях, народу нестерпимо хотелось курить, хотя после отработки надевания костюмов личному составу было отведено десять минут на перекур, который был реализован большей частью в обреченном предсмертном молчании.

Все ждали командира, который почему-то задерживался. Кажется, позвонили из штаба полка и он трындел в своем кабинете по телефону. А когда он наконец появился словесно перерезать красную ленточку, измученные ожиданием воины обрадовались так, словно министр обороны объявил всем внеочередной отпуск или вовсе распустил по домам.

– Итак, – весело сказал майор Санько, остановившись перед строем, – объясняю боевую задачу. Сейчас наше подразделение пройдет проверку работоспособности противогазов. Поэтому, если какие-то умники убрали клапаны или заблокировали их, чтобы дышать полной грудью на кроссах… – он оглядел строй и хмыкнул, – сейчас они надышатся вволю, потому что палатка будет заполнена парами хлорпикрина.

Я заметил, что несколько старослужащих переглянулись с многозначительными ухмылками, должно быть, гордясь своей предусмотрительностью, заставившей их вовремя вернуть клапаны на место.

– Однако, ничего страшного, – все так же весело продолжил майор. – Хотя хлорпикрин, как должно быть известно всем, кто не спит на занятиях по ОМП, и является боевым отравляющим газом, его концентрация будет незначительна, поскольку жидкость разведена в пропорции не более чем один к десяти… Вопросы?

– А почему жидкость, товарищ майор, если это газ? – спросил каптер Мирзаев.

Все нервно заржали, а майор даже не сделал по этому поводу замечания. То ли он получил хорошие новости из полка, то ли просто был сегодня в прекрасном расположении духа. Подобное состояние обычно строгих офицеров характеризовалось служивым народом низших званий, как «жена утром хорошо дала».

– В палатке вы все узнаете, товарищ рядовой, – сказал майор и, подняв руку, посмотрел на часы. – Первыми пропустите поваров, и пусть сразу отправляются готовить обед.

– Есть, – сказал назначенный ответственным за травлю ни в чем не повинного рядового и сержантского состава капитан Лубяной.

Командир хозяйственного взвода, прапорщик Гореликов молча кивнул, а повар Шурпетов встревоженно сказал:

– Товарищ майор, у меня противогаз в полном порядке. Можно, я сразу пойду на кухню?

– Если у вас противогаз в полном порядке, вам волноваться нечего, товарищ ефрейтор, – бодро заверил его майор и опять посмотрел на часы. – Товарищи офицеры, начинайте. По пять бойцов за один заход.

– Первые пятеро, газы! – сказал, встав на входе в палатку, капитан Лубяной.

Повара обреченно натянули на головы противогазные маски.

– В палатку! – скомандовал Лубяной…

Когда подошла очередь моей пятерки, я, в принципе, был ко всему готов. Старослужащие наконец прекратили нагнетать таинственность и в общих чертах объяснили суть предстоящей процедуры. В каждой пятерке был сержант, который должен был в какой-то момент отдать пакостную команду «перебита дыхательная трубка», согласно которой нужно было открутить гофрированную трубку с двух сторон и подсоединить шлем-маску напрямую к фильтрующе-поглощающей коробке. В принципе, ничего сложного, такая вводная неоднократно отрабатывалась на занятиях по ОМП, но сейчас наглотаться чертового газа можно было не условно, а натурально, и это напрягало.

Вроде существовала еще более пакостническая команда: «повреждена маска», после отдачи каковой нужно было отцепить маску, зажмурить глаза и дышать через трубку или прямо из фильтрующей коробки, но такая гнусность на сегодня, кажется, не планировалась.

Также в палатке присутствовал наблюдатель из офицерского состава, в данном случае это был капитан Лубяной из взвода управления. Его обязанностью являлось следить за техническим выполнением процедур, чтобы не допустить баловства или пристрастного отношения старослужащих к молодым.

Я, конечно, изрядно нервничал, как перед любым столкновением с чем-то незнакомым и опасным, а потом перестал. Наверное, просто перегорел, поскольку очередь продвигалась не слишком быстро, да и, если вдуматься, ничего особенного произойти было не должно. Все предстоящие действия и в самом деле были не раз отработаны на бесчисленных учебных занятиях, разве что без самого наличия отравляющих веществ, но это не страшно. Просто нужно будет быть предельно собранным, только и всего. Главное, не следует торопиться, делать все как учили, включая набирание воздуха в грудь, задержку дыхания с последующим продуванием маски и тому подобное. Еще можно было сказать спасибо, что командирами было великодушно дозволено надеть противогазы перед входом в палатку, потому что согласно нормативам это, кажется, полагалось делать в самой палатке, что увеличивало шансы надышаться едкой гадости…

Все прошло так, как я и предполагал, то есть вполне удачно. С «перебитой» трубкой я справился успешно, а больше не было ничего сложного, поэтому из палатки я выбрался целым и невредимым. Я не только не наглотался газа ни грамма, но у меня даже не запотели стекла, чего я боялся больше всего, хотя и это, по сути, было ерундой, не более чем моральным неудобством, поскольку все можно было сделать на ощупь. Да и без того все почти так и происходило, поскольку два полупрозрачных палаточных окна являлись источниками света весьма и весьма условными.