Шрифт:
– И ты тоже. Правильно я угадал?
– Совершенно точно.
Пританцовывая, я направляюсь на кухню и готовлю себе чашечку кофе. Пока чайник закипает, читаю письмо Рассела. Затем еще раз перечитываю его, прихлебывая кофе. А потом перечитываю еще несколько раз.
Дорогая Элли!
Я очень, очень и очень перед тобой виноват. Меня дико мучает совесть из-за того, что я не сумел прийти в пятницу вечером. Я попал в довольно унизительное положение. Мы с отцом крепко повздорили, и он у меня полностью слетел с катушек и не выпустил меня из дома.
Что это за отношения – не понимаю. Одно сплошное лицемерие. Ко мне он цепляется, а сам целуется по всем углам со своей подружкой. Но так или иначе, он не будет вечность держать меня взаперти. Давай встретимся в понедельник после школы в Макдоналдсе. Сразу после уроков – примерно без двадцати четыре. Жду тебя и надеюсь, что ты придешь. Ты меня сразу узнаешь – я буду стоять с глупым выражением лица и бесконечно извиняться.
НАДЕЮСЬ, до скорого! Рассел.
Внизу он нарисовал себя – растрепанные волосы, серьезное выражение лица, в одной руке карандаш, в другой – альбом для эскизов. На альбоме выведены маленькие буквы, такие крохотные, что приходится поднести листок к самому лицу и прищурить глаза. Р.Л.Э. Руль. Роль. Нет, Рассел. «Р.» означает Рассел. «Э.» означает Элли? Л? Л? Л? Л?
Рассел любит Элли.
Я почувствовала себя так, словно меня посадили на американские горки и я то возношусь вверх, то стремительно падаю вниз.
– Не сделаешь ли старенькому папаше чашку кофе? – спрашивает папа, входя на кухню.
– Сейчас сделаю, – я быстро прячу письмо в карман.
– Приятные новости?
– М-м-м-м…
– Он хочет с тобой встретиться?
– Типа того.
– И что ты собираешься делать? Папа запрещает тебе ходить на свидания.
– Что? – я таращу глаза. – Ты это серьезно?
Папа старается нахмурить брови, но в глазах его блестят веселые искорки:
– Типа того. Слушай, Элли. В четверг вечером я серьезно перепугался. Ты впервые задержалась до темноты.
– Бьюсь о заклад, что в моем возрасте ты гулял с девочками.
– Именно поэтому я и испугался. Я слишком хорошо помню, каким я был в возрасте Рассела. Просто кошмар. Девочек я вообще за людей не считал. В этой ужасной школе для мальчиков мы вели очень замкнутую жизнь и мало знали о противоположном поле. Девочки для нас были удивительными экзотическими созданиями, в их присутствии мы теряли дар речи. А еще у нас было подобие дурацкого состязаний – кто дальше зайдет…
– Папа!
– Знаю, знаю. А потом мы хвастались своими любовными победами – естественно, все преувеличивали, городили всякую чепуху.
– Слушай, папа, это было давным-давно, когда мальчишки походили на неандертальцев. Рассел совсем не такой, – я стараюсь говорить убедительно, но, вспомнив наши поцелуи, начинаю краснеть.
– Знаю, знаю, – продолжает отец. – Я сразу же понял, что он приличный мальчик и хочет дружить с моей дочерью. Он мне рассказал про ваш долгий разговор об искусстве и даже показал набросок твоего портрета. Кстати, весьма приличный. Его стилю не хватает отточенности, но для своего возраста у него замечательное чувство линии. Я ощущал себя полным идиотом, ведь я вбил себе в голову, что он сексуальный маньяк и мечтает затащить тебя в темный уголок, а на самом деле ваши отношения были вполне платоническими и вы вели беседу о живописи.
– А я что тебе говорила? – вступаю я, по-прежнему красная как рак. – Значит, ты понимаешь, что времена изменились. Я могу встречаться с Расселом? Мы вместе будем ходить на этюды.
– В этом-то и загвоздка, Элли. Времена изменились. Когда я был подростком, я гулял по ночам и никто обо мне не беспокоился. Даже когда Анне было тринадцать или четырнадцать лет, она спокойно ходила на дискотеки и в молодежные клубы. Теперь безопасных дискотек не осталось, одни полуподвальные тусовки для наркоманов. И думать не смей приближаться к «Седьмому небу» – полиция обнаружила там наркотики.
– Хорошо-хорошо. Обещаю, мы не пойдем в «Седьмое небо».
– Понимаешь, Элли, мне будет тревожно, если вы с Расселом станете бродить где-то в темноте. В городе собираются всякие молокососы, и у них одно на уме – подраться и похулиганить. Неудивительно, что отцу Рассела не понравилось, что его сын так припозднился.
– Папа, Рассел взрослый, ответственный парень, а не тряпка. Он может за себя постоять.
– Да будь он хоть супермен. Не велика разница, если к нему пристанет целая компания хулиганов.
– Папа, у тебя паранойя.
– Возможно. Не знаю. Что, если вы с Расселом встретитесь после школы и он вернется домой к девяти?
– Папа! Мы уже вышли из возраста Цыпы!
– Знаю, знаю. Но ты мне так же дорога, как Цыпа, и мне совершенно не нужна такая нервотрепка, какую ты устроила нам в четверг и за которую была наказана. Я разрешу тебе видеться с Расселом при условии, что ты будешь возвращаться домой к девяти. Таков ваш комендантский час. По-моему, это справедливо.
– Ну папа…