– Мам! – возмущенно перебил Митя. – Ты прямо кот Баюн. Обещала ведь: коротко! Сейчас малышка вернется, а ты пока не рассказала ничего!

– Подожди еще ровно одну минуту, – властно молвила Елена. И с прежней неспешностью продолжила: – Вы, Юна, наверное, успели понять, что у меня за сын. Непоседа и егоза. У него каждый год здесь – новая тема, скольких мне нервных клеток стоит! То по заброшенным домам он лазит, то уверяет, что лох-несское чудовище видел.

Митя даже подскочил:

– Ма-ам! Клевета!

Но женщина не обратила на него ровно никакого внимания, продолжала, обращаясь ко мне:

– А в прошлом году – в одиннадцать лет – Митя сделался сыщиком. Преступлений в Агатополисе, правда, не бывает, да и клиентов, чтобы расследование поручить, у него не имелось. Ну, он и взялся – на общественных началах – за вашим домом следить.

– А почему именно за ним?

– Ну, других-то – таинственных! – у нас нет! – с удовольствием включился в беседу мальчик. – Только старый, дощатый, напротив маяка. Но с ним все понятно, и живет в нем скучный дед, если видит русского, сразу начинает спрашивать, читал ли он «Поднятую целину». А про ваш замок миллионы легенд ходили. Вплоть до того, что хозяин на самом деле не в тюрьме и не на Кайманах, а живет под домом. В глубоком бункере.

– Что?! – ахнула я.

– Не обращайте внимания, – попросила Елена. – Это очередная Митина шуточка.

– Ну, может, и не живет, но дух его в доме точно остался, – важно заявил мальчик. – И этот дух чрезвычайно не любит, когда там селятся посторонние.

– Митя. Ты меня пугаешь, – вздохнула я.

А мальчик покровительственно молвил:

– Не волнуйтесь. Вы – нормальная, поэтому вам он ничего плохого не сделает. А вот та тетка, что в прошлом июле жила, сразу после молодоженов… Видели бы вы ее! Тоже русская, но ни с кем никогда ни слова, с ней здороваются – отворачивается. Ходила только в черном – хотя лето, жара, и не мусульманка она никакая ни разу. Даже на пляже в черном платье и в черном платке сидела и не купалась никогда. Конечно, мне стало интересно!

– И Митя начал мне врать, что теперь он будет бегать, готовиться к марафону, – констатировала Елена.

– Но я и правда туда бегал, – пожал плечами мальчик. – А обратно ездил на автобусе.

– Как вы не боитесь? – не выдержала я.

Мать юного исследователя горько вздохнула:

– А чем его удержишь в четырех стенах? Планшетом?! Зрение без того минус четыре. И на пляже просто загорать он не хочет.

– Что я, овощ, что ли? – хмыкнул Митя. – Да и чего бояться? Агатополис – самый мирный городок в Европе.

– А так хотя бы занят человек, – грустно усмехнулась Елена. – Бинокль, одежда маскировочная, что там у тебя еще было? Порошок, чтоб отпечатки пальцев снимать?

– Ага, – вздохнул Митя. И улыбнулся виновато: – Но я им не воспользовался. Перетрусил очень!

На самом деле следить оказалось довольно скучно. Ну, стоит себе дом. Забор – как положено в Болгарии, не глухой. Разглядывать сквозь него можно. Но пробраться на территорию – никак. Митя однажды – когда дама в черном спустилась на пляж – попробовал протиснуться сквозь прутья. Но немедленно завыла сирена, раздался собачий лай (псы, правда, не показались).

Пришлось позорно ретироваться, и больше к забору мальчик не приближался. Понял, что дом примочками для безопасности оснащен по высшему разряду. Если имеется фальшивый собачий лай, то и видеокамеры по всему периметру ограды стоят наверняка.

Однако загадка неулыбчивой дамы продолжала занимать его воображение. Митя даже местное население решил опросить, хотя болгарского никогда не учил, а только смешные слова запоминал. (Попкорн, например, будет «пуканка». А «не трогай» – «не пипай».)

Однако болгары – кто жестами, а кто на оставшемся от социализма русском – ничего интересного ему не поведали. Дама вроде была вдовой и страдала по безвременно почившему мужу. Хотя зачем для того, чтоб страдать, ехать на черноморский курорт и снимать дорогой особняк? Или, может, леди только на людях изображает скорбь? А дома, когда одна, поет и веселится?

Впрочем, окна загадочная особа зашторивала не всегда. И сколько ни наблюдал Митя за ней – ничего подозрительного не увидел. Женщина и дома ходила в черном. Ела, пила чай, иногда смотрела телевизор или читала. Но чаще всего – очень часто – просто сидела, не шевелилась. Мите в подзорную трубу удалось перехватить ее взгляд. Ничего, кроме грусти, в нем не было. «Чего я, правда, привязался к несчастной тетке? – устыдился парень. – Видно ведь: человек страдает. А по какой причине – какая разница?»

И решил: «Все. Конец расследованию. Завтра с мамой на пляж пойду».

Но сегодняшнюю «смену» нужно было закончить. Исключительно из практических соображений. Времени – два часа дня. В засаде, в тени сосны, – хорошо. Но на солнце – плюс сорок три. У водителя автобуса как раз обеденный перерыв. И топать в такую жару пешком – радости мало.

Агатополис пусть не Испания, но летом здесь тоже сиеста. Или, как минимум, ленивое настроение. Митю жара разморила, он раззевался, задумался: не подремать ли, раз со слежкой все равно покончено?