— Ах ты кретин! — радостно взвыла рядом эльфа, уже совсем было собравшаяся принять идею Хастреда и вдруг осененная свежей мыслью. — На полу рисовать, говоришь? Углем, да? Усилить, говоришь, на пару контуров? А каким пламенем оно нахрен возьмется, ты думал? При таком перегрузе, как — сколько их? Сотни две? Да тут сталь потечет, а ты, долбак, по дереву углем вздумал!

«Эльфы — грубый народ», — отметил себе генерал — «Гзуры тоже не цветочки, но эльфы!.. А поди ей хвост прищеми — скажет, что это она играет в гоблиншу. Пфе!»

— Тише тут, дети мои, — пробурчал он как мог миролюбиво. — Бранью дело решается, разве что когда супостат тебе ростом до подмышки — да и то, видывал я в Китонии и Ятане эдаких чахликов, коих не ущемишь вовеки не то что словесами, но и кулачно. Как взвизгнет такой шибздик, как подпрыгнет, как звезданет в нос пяткой! Там я, помнится, не единый зуб оставил, пока не приспособился тех прыгунцов на кулак принимать! А выход страсти надо давать иным образом. Погодь краснеть-то, дурень! Вот наградил Занги коллективом! Прямо белошвейка, а не гоблин! Я имел в виду, что вон, за борт сиганул, и отводи душу. А покуда сидите тут в безопасности — советую к делу подходить с головой, тем более что оба два не один год жизни убили на ейное, головы, умственное укрепление.

— Вот нахал! — изумилась Тайанне, но ничего, чем можно было бы возразить, не нашла и даже несколько смешалась от проявления офицерской рассудительности.

Генерал подсмыкнул штаны, лихо плюнул через борт и, пинком согнав случившегося по пути Чумпа с насеста на лестнице, поднялся на мостик, к штурвалу.

Штурман Вово громоздился безразмерной глыбой прямо на дощатом помосте — хлопцу изволилось спать сидя. Штурвал он, надо отметить, потрудился закрепить собственными вытянутыми ногами, просунутыми между рукоятками рулевого колеса, и теперь издавал ровный посвист гоблина, чья совесть совершенно ничем не отягощена. Генерал воззрился на него с крайним неудовольствием. Команды «отбой» не было! Пусть исключительно потому, что отдать ее он банально забыл, но это ж еще не повод, чтобы на посту самовольничать. Ладно еще костлявая инородка, у которой откуда в голове взяться нормальным гоблинским мускулам, но этот!.. Вроде всем бугаям бугай, в одном лице половина штурмового батальона, а отношение к войсковым порядкам — легкомысленное до полного безобразия. Учить таких и учить, начать с нахождения хорошего плаца. Вон один неплохой в Хундертауэре есть, зовется центральной площадью. Загнать Вово туда и ну гонять, шаг чеканить, пока мысли не обретут строгую упорядоченность: левой-правой, сено-солома! А там можно и на продвинутый курс, в юные прапорщики…

Рассудив таким образом, генерал мечтательно крякнул и от души пнул Вово куда-то в область могучей ляжки, изрядно отбив при этом пальцы на собственной ноге.

— Тролль? — воодушевился Вово, не спеша, однако, пробудиться.

— Хуже, — заверил Панк зловеще.

— Э-э, гном? — струхнул гобольд, пошарил вокруг себя, видимо в поисках оберега от гномов, и опасливо приоткрыл один глаз. — Уф. Утро доброе, бригадир. Напугал было!

— То ли еще будет, — посулил генерал не меняя тона. — Дрыхнешь на посту, значит?

Вово нехотя разлепил второй глаз, проморгался, потер физиономию обоими кулаками и блаженно зевнул.

— Не на посту. На полу!

— Тогда уж на палубе, как говорит тут один грамотный! А вот ведомо ли тебе, что пока ты дрых, корабль развернулся в совершенно иную, нам ненужную сторону?

Гобольд изумленно повращал глазами, ничего не разглядел из-за высоких бортов мостика, прищурился на мгновение в бездонное небо с ошметками облаков.

— Как же развернулся? Я что ж, по-твоему, не чую куда лечу? Разве что мир вокруг кто-то провернул, так теперь и он на место встал! Вона в том направлении север как был, так и есть.

И потыкал чумазым, в потеках мясного сока перстом в направлении бушприта.

— Вот же наглец, командира поучать вздумал! — посетовал генерал (в глубине души проникся завистью к эдаким ориентировочным способностям — сам, случалось, по полтора часа искал в походной палатке лежащие на видном месте штаны). — Ну а ежели и так, то вдруг бы на пути какая преграда случилась? Так бы с маху в нее и впечатались! Потому, чтоб ты знал, постовой — не пустое слово, а должность, облеченная доверием!

— Я ж со вчера дневальный был! А позавчера, когда еще в лесу ночевали, вовсе этот… Часовой! А сегодня уже постовой? Как тут привыкнуть?

— Это называется «карьерный рост», олух. Я, думаешь, генералом стал задурно, в один миг? Не, фигушки — терпение и труд! Между прочим, сегодня тебе якорь точить, чтобы лучше за землю цеплялся.

В днище корабля снова дробно стукнулись несколько болтов, и генеральское терпение, прочное как подгнившая рогожка, с треском лопнуло. Он одним прыжком добрался до борта и рявкнул через него так, что даже Вово втянул голову в плечи, а легковесного Чумпа вовсе скатило с лесенки:

— Горе вам, легкоумные вредители! Нарушать воинский двобойный покон — это вам не абы какие хаханьки! Балакать вам на фене проклятых, доколе не сжалится и не снимет с вашего вероломного кепконосного племени оную тяготу личность глубоко компетентная!

После чего обернулся к компании и востребовал вполголоса, но со свирепым, до костей проникающим присвистом:

— А теперь, десантура и грамотеи, подскажите мне этую личность для отсылки.

— Папа наш Альграмар, — немедля подал голос Чумп. — Как увидал, сразу понял — этого компетентнее не сыщешь до самой Страны Храмов.