Корделия сделала несколько шагов к окну, и статические заряды уложили ткань на бедрах — не вплотную, так как не позволяли нижние юбки, но достаточно, чтобы более чем откровенно намекнуть на скрытые под одеждой линии тела. Она еще раз окинула себя критическим взором и пришла к выводу, что формы ее не так уж безобразны — немало парней почтет за счастье будто ненароком коснуться тут и там. Тело, может, и не столь пышное, как у Далилы — если поверить, что у той все свое, натуральное, — зато получше сложено.

Она повернулась и отошла от окна, рассматривая теперь глазами птички собственную спину. Глубокий вырез до лопаток и ткань, идеально гладко облегающая бедра. Опустив веки, она бросила взгляд через плечо, улыбнулась самой манящей из улыбок Далилы и призывно покачала бедрами.

Кажется, получилось.

Она покраснела, представив себе, что и в самом деле устроит подобное представление перед Аленом. Она никогда не посмеет!

А даже если такое случится, он все равно не решится оценить ее по достоинству!

Но сама мысль возбудила ее.

И все же в некоторых местах платье сидело чуть-чуть свободней, чем следует. Корделия сосредоточилась на ткани, и та, разглаживаясь, собралась в вытачки. Вот теперь все как надо: не слишком перетянуто выше талии и достаточно пышно ниже.

Теперь пора подумать об отделке. Корделия послала малиновке прощальный поцелуй, выскользнула из платья и, подхватив кружева, прикрыла декольте. Мать говорила ей, что правильней оставить простор для воображения, а не выставлять все напоказ. Нужен лишь толчок, заставляющий работать мужскую фантазию.

А Корделия и не собиралась давать им больше необходимого.

Когда все было готово, она позвала посмотреть на себя другую птицу — на этот раз синичку, — разглядела свой образ в птичьей головке, и от радости у нее перехватило дыхание. Никогда еще не видела она такого красивого платья. Ликующим взмахом руки она отпустила птицу, сняла платье и, оставшись в одной сорочке, принялась за головной убор из тончайшего полотна, батиста и вуали.

Где-то в середине работы она вдруг уловила постороннюю мысль — к двери приблизилась служанка. Корделия тут же скомкала платье и бросила к себе на колени, молниеносно вдела нитку в иголку и взъерошила волосы.

В дверь постучали.

— Открыто!

Дверь отворилась, и в комнату вошла горничная с подносом в руке.

— Миледи, вы не вышли к обеду.

— Ах, мне некогда! — измученным голосом проговорила Корделия. — ты же видишь, я вся в трудах!

Девушка, вытаращив глаза, подошла ближе:

— Миледи, вам вполне может помочь белошвейка…

— Наверное, но мне не хочется просить ее. О, я не сомневаюсь, что закончу вовремя! Оставь вино и хлеб вон на том столике, там, кажется, есть место. Я перекушу, когда выдастся свободная минутка.

— Как вам будет угодно, миледи. — Служанка присела в поклоне и удалилась, закрыв за собой дверь. Корделия успела прочитать в голове девушки спесивое удовлетворение и проводила ее мстительной усмешкой. Итак, они считают, что уже победили. Ладно, тем хуже для них. Пусть Далила думает, что Корделия в отчаянии и ни за что не успеет сшить приличное платье. Ничто не укрепит ее больше, чем излишняя самонадеянность соперницы.

Она закончила, когда солнце только начало клониться к закату. Хлеб, сыр, мясо, вино — все показалось ей превосходным. Однако она лишь слегка перекусила — не хотелось быть вялой и неповоротливой, когда проснется.

Ибо она, разумеется, должна отдохнуть перед началом вечерних торжеств. Корделия закрыла глаза и мысленно позвала зяблика, строго-настрого велев разбудить ее через час заливистой трелью под окном. Тот же приказ — проснуться, а не петь — она отдала себе, после чего спрятала в шкаф свое прекрасное платье, заперла дверь и, полностью удовлетворенная, легла в постель.

В конце концов ей просто необходимо выглядеть наилучшим образом!

Проснулась она в четыре и добавила последний штрих к своему наряду: плащ — просто круг серой ткани, завернувшись в которой, она скроет платье. И когда в дверь опять постучали, она быстро накинула плащ на плечи и сказала:

— Войдите!

Служанка принесла кувшин с горячей водой, поставила у очага и направилась к выходу, бросая повсюду любопытные взгляды.

— Ах, чуть не забыла! — уже в дверях воскликнула служанка и вернулась, протягивая Корделии полумаску. — У нас будет бал-маскарад, миледи.

Корделия возликовала, но постаралась выглядеть совершенно измученной.

— Благодарю тебя, добрая душа.

— Все, что пожелаете, миледи, — слегка поклонилась служанка и вышла, притворив за собой дверь.