Мы все хорошо посмеялись над произошедшими накануне событиями, когда я вернулся в цирк и, конечно, возврата! деньги, врученные мне Хойцевым.

Сергей сначала не очень был склонен общаться со мной дружелюбно за то, что я так яростно боролся. Но его природное чувство юмора скоро вернулось, и мы остались лучшими друзьями, какими оставались всегда. Это был добрый малый, к несчастью, он погиб в самом начале мировой войны. О том, что я сам тогда пережил, расскажу позже.

Прошло немного времени после случая с борцом в маске, когда пришла пора мне служить в русской армии, и я, покинув цирк Хойцева, отправился в Вильну, как того требовал военный закон, гак как я должен был зачисляться на службу по месту рождения. Это было долгое путешествие, занявшее двадцать три дня и ночи. Пройдя медицинскую комиссию, я был отправлен из-за знания языков и обычаев юга России обратно в этот далёкий край и определён солдатом 12-го Туркестанского пехотного полка, который стоял на границе с Персией [8] .

Прибыв сюда, я поступил в школу унтер-офицеров, из которой вышел старшим сержантом. Мы пережили там многое, так как персы всегда дрались либо с нами, либо между собой. Мне приходит на память один из их обычаев, довольно курьёзный, о котором вы, должно быть, не слышали. На закате, как бы яростно они ни сражались весь день, они останавливались и молились, прекращая боевые действия на всю ночь. Но только на ночь! Наутро с рассветом они начинали всё сызнова, исполненные таким же боевым духом, как и всегда.

Об этой части жизни я мог бы рассказать немало, но коль уж мне предстоит позднее рассказать многое на очень схожую тему; предлагаю пропустить это, достаточно упомянуть, что здесь я стал одним из главных гимнастических инструкторов в школе физической культуры и более ловким наездником, чем раньше. Естественно, продолжат дальше заниматься борьбой и очень скоро стал признанным чемпионом этого военного округа России.

Когда окончился срок службы, я поехал в Симбирск, где мне предложили место тренера двенадцати женщин-атлетов, которые готовились к борцовскому чемпионату. Эту работу, хоть и непривычную для меня, я выполнил сносно. Затем принялся управлять синематографом, который отец помог мне купить в местечке под названием Краснослободск. Эта затея, как ни грустно признать, окончилась финансовым провалом, и я вновь обратился к силовому атлетизму, так как был убеждён, что здесь моё будущее.

С помощью товарища Михаила Крапивина, с которым я познакомился в Симбирске, я составил один из самых увлекательных и сенсационных силовых номеров, каких до той поры не видели. У меня было полно новых трюков и после того, как моё шоу просмотрели агенты, представляющие несколько больших цирков, мне стали поступать предложения, таким образом, успех был подтверждён. И когда казалось, что я вот-вот начну карьеру, которая принесёт мне славу и процветание, случилось то, что внушало всем нам, живущим на европейском континенте, ежедневный страх. Началась война, Великая война! Спешно прошла мобилизация, и я был одним из первых, кого смела военная машина. Куда армейский призыв приведёт меня? Продолжай, читатель, и ты увидишь.

Когда разразилась война, меня немедленно призвали в 180-й Виндавский кавалерийский полк [9] , задачей которого было вступать в соприкосновение с противником и передавать сведения о его перемещениях в сторону русской пехоты. Такой вид разведывательного или, другим словом, поискового полка, если вам так будет понятнее. Погрузившись в вагоны, мы помчались на австрийский фронт, высадились в местечке под названием Люблин, где впервые встретились с противником.

Сначала мы смели всех, кто оказался перед нами, быстро продвигаясь и громя всё на нашем пути. Вскоре мы углубились не менее чем на 180 миль вглубь Австрии, где произошло большое сражение, перед которым противник собрал силы с целью предпринять последнюю отчаянную попытку сдержать наше победное продвижение. Вооружённые лучше, чем мои сослуживцы, да ещё и поддержанные германскими фронтовыми частями, они, конечно, преуспели. Разразилась долгая и ожесточенная битва, наконец, обе стороны с радостью позволили ей затихнуть, чтобы дать передышку своим сильно поредевшим войскам.

Но что касается непосредственно военных действий, я с того времени перестал участвовать в боях. Ибо вскоре после того большого столкновения армий вышел из строя, получив серьёзное ранение шрапнелью в обе ноги, а мою лошадь при этом разорвало подо мной на куски. Когда я очнулся, то был уже пленником в руках австрийцев, не ведающим о своей будущей судьбе, и, по правде сказать, не особо об этом беспокоился, так как испытывал мучительные боли.

Я вскоре понял, что те, кто взял меня в плен, были, в конце концов, не такими ужасными типами. Возможно, конечно, что ко мне отнеслись добрее из-за того, что я был офицером. (Не успел вам сказать, что за три дня до этого меня произвели в поручики за умелые действия на поле боя, которые доказали, что я могу принимать решения и командовать).

Но, так или иначе, должен сказать, что захватившие меня в плен были очень любезны и заботились о моих удобствах. Как только я пришёл в себя, мне сразу же подали чашку горячего кофе и, немного погодя, какие-то консервы, затем отправили санитарным поездом в Эстергом. Мои пленители, должен вам сказать, были на самом деле венгры, храбрые вояки и великодушные к поверженному противнику рыцари.