– Для начала, о моя звезда, я хочу услышать твой совет, – проговорил он после минутного молчания.

Да, царь и царица были идеальной парой – Алия прекрасно знала, что царь, ее муж, скажет именно это. Она улыбнулась и проговорила:

– Я боюсь, о царь, что наш сын слишком много узнал непотребного из разговоров твоих придворных. Ведь многие из них, хоть и называются мужчинами, но изнежены и разбалованы хуже юной девицы. Они непозволительно мало ценят женщин и при этом удивляются, когда те, пусть и дурнушки, пренебрегают своим «счастьем». Такие мужчины эгоистичны, неучтивы и похожи больше на женщин, чем сами женщины. А наш сын наслушался их причитаний, что женщины, мол, могут бросить любого, словно медяк на базаре… Что они непостоянны, что они глупы… И вот теперь, мой господин, я думаю, что настало время убедить его, что в жизни все устроено иначе.

Царь Шахраман слушал жену куда внимательнее, чем всех своих советников. Сам он, что естественно, не слышал никаких разговоров своих придворных, ибо те прекрасно знали самую главную фразу, ласкающую слух любого правителя – «слушаю и повинуюсь!».

Царица же тем временем продолжала:

– Если наш сын все же посмеет ослушаться твоего приказа, надо будет запереть его в башне над библиотекой на целый год. Он знает много, но должен узнать куда больше. Пусть прочтет не только наставления по верховой езде или мореплаванию. И если не от нас самих, то пусть хотя бы из книг, средоточия мудрости, узнает о том, каковы женщины и как сладка бывает семейная жизнь. А через год ты еще раз повторишь свой приказ. Надеюсь, года Кемалю хватит для того, чтобы увидеть мир, не искаженный человеческой глупостью.

Слушал Шахраман свою мудрую супругу, и в который уже раз радовался тому, что послушался много лет назад совета мудрой тетушки Айше. Жаль только, что сейчас тетушка уже никакого совета не могла дать своему Шахраману: почти пять лет назад призвал ее к себе Аллах всемилостивый и милосердный. Ибо читаем в хадисе, что Всевышний Аллах сказал: «Я приготовил для Моих праведных служителей то, что не видел еще ни один глаз, и не слышало ни одно ухо, и не чуяло ни одно сердце». А мудрость и доброта Айше были достойны всех наград…

– Да будет так!

Голос царя был силен и властен, и царица улыбнулась про себя самой ироничной из своих улыбок.

В спокойствии и неге текло время, и вот наступил праздник – День Трона. Говорят, День Трона стал праздником благодаря первому из царей Ай-Гайюры, Фархаду Справедливому.

Был он, конечно, не справедлив, но жесток, не мудр, но горд. И тем не менее именно ему прекрасная страна Ай-Гайюра, богатая и процветающая, обязана своим рождением. Кровавой бурей прошел Фархад Справедливый по владениям соседей. Под копытами его конницы оказывались деревни, горящие города. От рук его лазутчиков погибали шахи и визири. Но страна, которую он сшил из кусков, словно портняжка, не только не распалась – наоборот, становилась все сильнее. Фархад дал приют всем, кто хотел начать новую жизнь. Были здесь и младшие сыновья, которым не на что было рассчитывать в родительских домах, были беглые рабы со всего мира, были и откровенные негодяи. Но негодяй – не профессия, и очень скоро эти люди понимали: или становишься достойным человеком, обзаводишься ремеслом и домом, или очень быстро покидаешь гостеприимную на первый взгляд Ай-Гайюру.

Да и преемники Фархада Справедливого были ему под стать. Больше сотни лет цари держали страну в страхе. Но люди жили, богатели, рожали детей, радовались внукам. И со временем страна Ай-Гайюра стала такой, какой знали ее все соседи – изобильной, спокойной, гостеприимной. А царя Ай-Гайюры Шахрамана соседи звали Достойным – и при том совершенно не кривили душой.

Вот потому праздник Трона всегда собирал визирей и вельмож, властителей сопредельных государств и стран, что лежали далеко от границ прекрасной Ай-Гайюры. Столица в этот день была украшена драгоценными коврами – ими устилали улицы, их вешали на стены домов. Отовсюду слышалась музыка, и жители чувствовали себя хозяевами огромного, празднично убранного дома. А какие яства придумывали пекари и повара! Говорят, даже пышные лепешки с горьким сыром и сладкими фигами хлебопек Разван изобрел для праздника Трона!

Об этих лепешках в стране складывали настоящие легенды. Говорили, что вкусивший их всегда остается молодым, что стоит только некрасивой девушке съесть такую лепешку, как она превращается в красавицу, да к тому же желанную всем женихам. Говорили также, что хлебопек Разван продал душу самому Иблису, только бы научиться печь такие лепешки. Но сам Разван лишь усмехался, услышав эти слова. Он-то знал, что в лепешках никакой тайны нет. Просто человек, когда месит тесто и режет сыр, должен думать о самом лучшем в своей жизни, радоваться каждому дню, каждому солнечному лучу, каждой малой радости. И тогда даже простая лепешка станет волшебной – она подарит радость всем, кто вкусит ее, наделит частицей счастья.

Одним словом, празднику Трона радовались в стране Ай-Гайюра все. Давно уже этот день стал негласными смотринами – юноши искали себе невест, а девушки выбирали самых достойных из женихов. Ибо не одной лишь любовью крепки семьи в стране Ай-Гайюра, но уважением друг к другу, радостным трудом во имя счастья тех, кто с тобой рядом. Об этом обычае знали и владетели сопредельных стран – ведь у них тоже были дети и внуки, а составить достойную партию сыну властителя не может девушка из семьи водоноса. Вот потому праздник Трона всегда был и днем сватовства.

На это и рассчитывала Алия. Но полагаться на случай она не могла – ибо мудр не тот, кто лишь ожидает помощи Аллаха, а тот, кто, полагаясь на одобрение его, неустанным трудом приближает свое счастье.

Вот поэтому прекрасная царица и разослала гонцов в те страны, где, как она знала, подрастали дочери, внучки и племянницы царей, высшей знати и магарадж. Алия задумала устроить во дворце необыкновенный праздник с огненными забавами, факирами и фонтанами. Она надеялась, что среди прекрасных гостий ее сын сможет выбрать себе невесту, и тогда жестокий приказ, который царь Шахраман собирался отдать в конце праздника, так и не прозвучит. Да, царица сердилась на сына, но все же не хотела, чтобы сын и отец стали врагами. Не хотела она и того, чтобы сын сам себя сломал, подчинившись суровому отцовскому слову.