Я стал внутренне понемногу «закипать», но только внутренне.

П.: Мы к этому стремимся. И у нас процент в денежной выплате растет. Динамика есть, она неплохая. Но в один присест решить проблему невозможно. Мне сейчас записку передали. В этом году увеличились платежи «Газпрома» живыми деньгами. Но я не могу сразу требовать от него выхода на 100 процентов. Потому что и он мне тогда вполне резонно скажет: обеспечьте и мне 100-процентное покрытие газа живыми деньгами. Нельзя зарезать корову, которая дает молоко! Поэтому нам надо очень тонко подходить ко всему этому.

Что мы вынуждены подчас делать? Вот Беларусь нам должна за газ, и этот долг хоть как-то нужно получить. И мы берем у нее частично необходимыми товарами, продовольствием. И это все отдается «Газпрому» для реализации.

Б.: Тогда они должны все это продать, а полученные денежные средства перечислить в бюджет.

П.: Нет. Это их средства. Они только налоги перечисляют.

Б.: Вчера мне господин Родионов сказал, что «Газпром» готов выплачивать в полном объеме все свои налоговые обязательства так, как они зафиксированы в законодательстве на сегодняшний день, при условии что правительство будет полностью выплачивать по своим счетам. И он сказал, что готов это делать в денежной форме. Но он также заявил, что вместо того, чтобы давать вам эти деньги в обмен на будущие инвестиции, он лучше возьмет кредит, возьмет заем.

П.: Пусть господин Родионов вам не подыгрывает. Он совершенно по-другому говорил, когда был министром.

Б.: Мне надо было на пленку записывать.

П.: Надо было еще записывать тогда, когда он был министром.

Понимаете, все увязано. Вот, по вашим словам, он говорит, пускай заплатит нам правительство, но ведь платить ему должны электростанции. РАО «ЕЭС» – а это акционерное общество. Дальше. Мы под давлением Международного банка – и я считаю, что это правильно, – приватизируем угольные шахты. А электростанции не получают от угольщиков и сами не платят. Денежная доля увеличивается, но в то же время она не достигает 100 процентов и не достигнет в ближайшее время. Потому что это еще полурыночная экономика. Понимаете?

Б.: Вот почему надо давить на то, чтобы увеличить собираемость налогов.

П.: Мы давим. Ввели банкротство предприятий, которые не платят. Но давайте будем исходить из действительности, с чем мы сразу столкнулись? Значительная часть этих банкротств – ложные. Не хотят платить. Делят предприятие на части. Ликвидные средства переносят в одну часть, а остальное банкротится. Бороться против этого? Боремся и будем наращивать борьбу с теми, кто нарушает закон. Уже по этим 6 месяцам видно, как действует правительство.

Сейчас чуть-чуть оживилась экономика. Пока чуть-чуть. Но мы рассчитываем на большее. Мы не замкнулись и не изолировались, мы считаем себя частью мирового хозяйства. Поддержка отечественного производителя не расценивается как альтернатива привлечению иностранного капитала. Мы провели через Госдуму закон о разделе продукции. До нас никто этого не мог сделать. Мы провели закон об инвестициях. Мы сейчас проводим закон о концессиях. Неужели в МВФ не видят ни наших реальных трудностей, ни наших усилий по их преодолению? Нам нужно именно в настоящий момент подписать соглашение с МВФ, которое базируется на взаимопонимании.

Б.: Совершенно очевидно, что мы тоже стремимся к достижению соглашения.

Я почувствовал необходимость жесткой реакции на эту фразу Беланже и сказал: «Сомневаюсь в том, что вы стремитесь к подписанию соглашения».

– Просто даже себе представить невозможно, что МВФ не хочет заключать соглашение, – тут же отреагировал Беланже. – Но нам нужно такое соглашение, которое уже сейчас приведет к устойчивым корректировкам ваших планов в отношении доходной части бюджета. Иначе давление будет нарастать, и в какой-то момент вам придется делать корректировки в большем объеме. На этой неделе я не уставал повторять, что причина, по которой вам понадобятся дополнительные деньги, состоит, например, в том, что вам придется выделять на пенсии дополнительные средства.

– Это понятно, – продолжал я убеждать собеседника, вернее, пытаться его убедить. – Но это замкнутый круг. Если мы не договариваемся с Международным валютным фондом, тогда перед нами стоят худшие перспективы, в том числе по вопросу о размерах повышения пенсий. Вот смотрите. МВФ дает Индонезии 20 миллиардов долларов. Вы даете Таиланду 17 с лишним миллиардов. А вы сравнивали их пенсию в реальном выражении с той пенсией, которую они получали три года тому назад? И вы считаете, что она выросла? И вы считаете, что выросла у них реальная зарплата за это время?

Беланже вел свою «параллельную партию».

– Нет, – сказал он. – Я не прошу, чтобы у вас произошло увеличение пенсий. Я просто хочу, чтобы индексация была в разумных пределах. Не очень отстающая от растущих цен.

– И мы хотим. Неужели вы думаете, что не хотим?

Понимая, что разговор опять заходит в тупик, я перешел к другой теме.

П.: Здесь сидит исполнительный директор МВФ от России Можин. Он говорил мне, что есть такие настроения, чтобы установить срок наблюдения, а затем решать – подписывать или не подписывать соглашение с нами. Но мы шесть месяцев уже работаем. Уже можно установить, кто мы, как действуем, уходим ли мы или не уходим от каких-то общих ценностей. Можете еще один критерий ввести: как мы относимся к стабилизации на макроуровне.