В журнале боевых действий 238-го Брянского полка имеется такая запись:

«17 марта 1921 г.

Два часа ночи.

Полк перешел в наступление по льду, выдерживая направление от Мартышкино обходом с восточной стороны на Петроградские ворота. Полк наступает, несмотря на сильный, хотя и беспорядочный, огонь противника.

Настроение красноармейцев бодрое.

В полутора верстах от Кронштадта встретили бежавших назад бойцов из соседней дивизии. Полк не дрогнул, продолжая двигаться вперед.

7 часов 25 минут.

Через Петроградские ворота полк прорвался на восточную окраину Кронштадта». [54]

Теперь под ногами была земля.

Третий батальон дрался с яростным порывом, и, когда совсем рассвело, бойцы воочию увидели агонию мятежников.

Еще на южной стороне огрызался редкими залпами форт «Тотлебен», кое-где вспыхивали уличные схватки, но уже смолкли корабельные орудия, и безоружными толпами повалили мятежники в плен, когда узнали, что «вольный» ревком, прихватив барона Вилькена, драпает по льду к берегам Финляндии.

К вечеру третий батальон очищал подвалы и чердаки домов от спрятавшихся там мятежников. Ужинали красноармейцы в огромном зале какого-то адмиральского особняка. Опять заговорили о мятежниках, и питерец настойчиво убеждал бойцов не путать славных моряков Кронштадта, героев Октября, с горлопанами из «вольного» ревкома и с одураченными молодыми матросами. А красноармейцы, слушая питерца, дивились его неистощимой энергии и отчаянной храбрости. И на льду, и в горячих уличных схватках был он всегда впереди. Только сейчас не торопился к столу. Сначала почистил винтовку, потом посушил портянки, шинель.

Прибежал запыхавшийся связной из штаба дивизии и еще в дверях закричал:

–  Есть здесь такой - Баранов?

–  Есть.

–  Из делегатов?

–  Он самый.

–  Разыскал!
– несказанно обрадовался связной и тут же выпалил скороговоркой: - В Москву вызывают… Вот… - Он вытащил из полевой сумки бумагу.
– Москва звонила Петрограду, оттуда в штаб армии, потом к нам… Разыскал я тебя!

И связной прочел телеграмму, как торжественный приказ:

–  «Петроград. Комитету обороны. Если только есть малейшая возможность, настоятельно просим отправить немедленно в Москву Ворошилова, Баранова, Затонского. Просим известить о времени выезда. Ленин. Фрунзе».

Все с удивлением повернулись к питерцу: уж не ошибка ли?

Баранов смутился. Он быстро натянул сапоги, встал и тут же рассеял сомнение: [55]

–  Меня касается… Нуте-с, дорогие товарищи, пора прощаться.

–  Нет, постой! Толком объясни, кто ты такой есть?
– решительно потребовали красноармейцы.

От ответа не уйти, а сказать надо коротко - телеграмма торопит.

–  Кто я такой? Здесь, с вами, - солдат, боец Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Теперь уезжаю и стану, кем был до боев в Кронштадте, - начальником Политического управления войск Украины и Крыма. Фрунзе командует теми войсками, и потому он вместе с Лениным телеграмму подписал. Ждут меня новые дела. А вам спасибо за службу, за дружбу.

Баранов перекинул через левое плечо вещевой мешок, взял на ремень винтовку и козырнул бойцам.

Те, точно по команде, встали по стойке «смирно».

* * *

Подвиг рядового третьего батальона 238-го Брянского полка Петра Баранова был отмечен орденом Красного Знамени.

В приказе Реввоенсовета Республики за номером 23 сказано, почему П. И. Баранов удостоен такой награды: «Участвуя в штурме фортов и Кронштадтской крепости, личной храбростью и примером вдохновлял красных бойцов, чем способствовал окончательному очищению Кронштадта от контрреволюционных банд».

От первого до последнего сражения за власть Советов Баранов оставался верным приказу Реввоенсовета, который гласил: «Солдат-коммунист имеет такие же права, как и всякий другой солдат, ни на волос больше; он имеет только несравненно больше обязанностей».

Отгремели бои.

Кузнецы и пахари в солдатских шинелях истосковались по семьям, по работе. А на границах молодого социалистического государства было неспокойно, временами очень тревожно. Блокады чередовались с диверсиями, ноты с ультиматумами.

В первые мирные годы Советское правительство могло выделить очень мало средств на содержание войск, и по своей численности они едва достигали одной трети царской армии довоенного времени. Скромной была форма [56] одежды бойцов и командиров Красной Армии. Полководцы, обратившие в бегство хваленых генералов и адмиралов, выглядели по-солдатски просто. От рядовых бойцов их отличали малоприметные красные металлические ромбики на петлицах. Как на войне, так и в мирные дни они имели равные со всеми права и несравненно больше обязанностей.