Шрифт:
Мы тоске немой и ненавистной
Овладеть сознаньем не дадим.
Будем жить любовью бескорыстной…
И Петр перебил ее, закончив строфу наизусть:
Счастлив тот, кто счастье дал другим.
Она улыбнулась и не стала его поправлять.
– Я знаю, нелегко тебе последнее время, - Петр обнял жену.
– Зато целый месяц проведем в Крыму. Вместе! Неразлучно…
– Нет, с этого часа!
– и она умоляюще посмотрела на мужа.
– А завтра полетим вместе. Я не прошу, я уверена.
Петр понял, что не в силах сейчас отказать жене.
– Тебе очень хочется лететь?
– Да.
Он распахнул окно, выглянул наружу.
– Погода испортилась. Но ехать завтра на аэродром надо.
– Не полетим - вернемся домой. Я ведь никогда не была навязчивой, - почти извиняясь, добавила она.
– Знаю. Потому и удивляет твое упрямство.
– Нет, это не упрямство!
Он понял, что спорить бесполезно.
Утро вечера мудренее.
На всякий случай Белла собрала в дорогу два чемоданчика - для мужа и для себя. [149]
* * *
Утро пятого сентября выдалось мглистым.
На аэродроме пассажиры и провожающие долго ждали очередной метеосводки и разрешения на вылет.
Петр Ионович советовался с летчиком Дорфманом.
Наконец самолет вырулил на старт, принял пассажиров и поднялся в воздух.
Через несколько минут за Подольском, близ станции Лопасня, полет оборвался катастрофой. Она была настолько страшной, что ее жертв уже никто в Москве не увидел.
…В Колонном зале Дома союзов семь гробов были закрыты и обтянуты красной материей.
3
Как это могло случиться?
Специальная правительственная комиссия по расследованию причин катастрофы самолета АНТ-7 (ее председателем был М. Н. Тухачевский) исчерпывающе ответила на этот вопрос. Полностью «Заключение правительственной комиссии» было опубликовано в журнале «Техника воздушного флота» № 8 за 1933 год. Машина была исправной. А погода неблагоприятной: сплошная низкая облачность и лишь местами разрывы. К слепому полету экипаж не был достаточно подготовлен, хотя знал, что именно такой полет его ожидает.
Последний пункт заключения комиссии гласил:
«5. Причиной катастрофы явились крайне трудные метеорологические условия, при которых вылет самолета, не подготовленного к слепому полету, был недопустим».
Недопустим! Почему же его выпустили?
В заключении комиссии нет ответа на этот вопрос. Нет, вероятно, потому, что только погибшие могли бы исчерпывающе ответить. Да и стоит ли за давностью лет к этому вопросу возвращаться?
Стоит! Давно утихла боль многих тяжелых утрат, но люди, как известно, учатся и на ошибках. И люди, хорошо знавшие экипаж и каждого пассажира самолета, искали ответа.
Петр Ионович, верный своему правилу абсолютно доверять летчику, советовался с Дорфманом. Тот хорошо [150] знал всех пассажиров, прибывших на аэродром. Помимо Петра Ионовича и его жены там были: начальник Главного управления гражданского воздушного флота Гольцман, его заместитель Петров (Сергеев), член президиума Госплана Зарзар, директор авиационного завода Горбунов. Седьмым на борту был механик Плотников.
Перед вылетом вручили метеосводку. За Курском - ясно. Разве это уж так далеко? Летчик согласился лететь, если последует разрешение. И такое разрешение было получено, хотя в тот день ни один самолет с аэродрома не поднимался…
Истинное мужество проявил бы летчик, если бы отказался от полета. Он не мог не знать, что машина, помимо всего прочего, еще и перегружена сверх допустимой технической нормы. И все-таки он пошел на риск.
И расплата не замедлила прийти.
4
Назавтра все газеты вышли с траурными рамками.
«Центральный Комитет ВКП(б) и Совет Народных Комиссаров Союза ССР с глубоким прискорбием извещают о безвременной смерти в результате авиационной катастрофы: тов. Баранова П. И., кандидата в члены ЦК ВКП(б), заместителя Народного комиссара тяжелой промышленности, начальника Главного управления авиационной промышленности, крупнейшего организатора военного воздушного флота и авиационной промышленности Союза ССР, старого большевика, активнейшего участника гражданской войны…»
Велика была утрата, и особенно остро ее почувствовали те, кто рядом с Барановым жил, воевал, трудился. Серго Орджоникидзе писал в те дни: «Авария вырвала из наших рядов выдающегося большевика-хозяйственника, испытанного в подполье, закаленного в боях за пролетарскую диктатуру». Тухачевский, Каменев, Егоров, Якир и другие боевые друзья Баранова так отозвались о своем соратнике: «Только великая партия большевиков могла выпестовать таких людей». Яков Алкснис, сменивший Баранова на посту начальника Военно-воздушных сил, и другие командиры ВВС клялись быть верными делу, которому отдал жизнь их учитель, старший товарищ, друг. [151]