Спустя несколько минут захват его сильных рук поднимает меня на ноги, перед тем как прижать к себе, расстегнув крепления оставшейся манжеты. Счастье переполняет меня, топит в своих прибрежных ласковых волнах, хочется замурлыкать, подобно сытой породистой кошечке и, когда мои ноги касаются дна душевой кабины, упираюсь ладонями в стену, выпятив назад попку, не желая терять оттиск его тела на своем ни на минуту.

– Ты нарушила правила, дерзкая саба.

О чем он? Пытаюсь повернуться, но хватка на затылке удерживает посильнее воображаемого ошейника.

– Ты не получила разрешения на оргазм и, кроме того, забыла меня поблагодарить!

До меня не сразу доходят его слова. А когда доходят, сжимаюсь от какой-то непонятной обиды и несправедливости. Не поблагодарила? Как вы могли не расслышать, не прочувствовать всю глубину моей благодарности в прикосновении, эликсире затопившей нежности, биении сердца, - причем тут сухие шаблонные слова?

Только что я летала так высоко, обнимая теплые звезды, а сейчас мне просто больно. Струи теплого душа обрушиваются сверху, смывая две одинокие слезинки, покатившиеся по моим щекам.

– Я буду наказана? – голос дрожит. Он не отвечает. Долгие, мучительно долгие секунды пугающего ожидания вердикта, перед тем как изумленно охаю, ощутив, как головка твердого члена вновь прижимается к моему тесному входу, дразнящим движением поглаживая расслабленную вульву, которой не хватало этого прикосновения, чтобы вновь набухнуть приливом желания близости. Страсть нокаутирует недавнюю обиду и легкий испуг, привычно заполняя кровь своим алым мерцанием.

– Мне бы следовало это сделать… Только, боюсь, желание брать тебя и иметь до изнеможения делает наказание отстроченным во времени, моя горячая, ненасытная саба!

Физически ощущаю, как затрепетали стеночки вагины, выбросив гейзеры сока ответного желания. Кажется, я люблю его в этот момент, почти люблю и больше не замечаю ничего вокруг, раскрываясь лепестками возбужденной киски, вбирая в себя головку эрегированного члена, не делая никаких резких движений, потому что есть одно лишь беспрекословное право брать меня и трахать – его!..

Где-то очень глубоко, на задворках моей души, придавленная, почти расплющенная прессом новых ошеломительных ощущений и зарождающегося чувства, беснуется Тьма. У нее глаза цвета черного эспрессо, у нее несовместимые с жизнью сквозные ранения, но она, сука, все равно рвется к жизни, рыщет в потемках, наблюдая издалека за плавающими огнями северного сияния, которые не может достать рукой. Она потерялась между мраком и надеждой на свет, ей никогда не вернуться больше в прежний мир, хотя да, она пытается. А я слишком счастлива, чтобы заколотить ржавые гвозди в купол ее саркофага. А может, дело совсем в ином.

Может, все это больше не имеет абсолютно никакого значения!

Глава 21

Она грубая. Шершавая и неудобная. При одном ее виде воображение выписывает штрихи пугающих ассоциаций с кровоточащими ссадинами и пережатыми до онемения конечностями. Единственное, что хоть как-то смягчает отталкивающее впечатление – ее красный цвет, который неожиданно приятен глазу.

Она не обещает немедленной боли, как от ремня или же от стека. Такую Эля запечатлела на той самой фотосессии с подвешенной моделью? Непроизвольно дергаю плечами. К подвесам я точно не готова, выкрикну стоп-слово так громко, что разлетятся все птицы в окрестностях его загородного владения. Откуда такая умиротворенная абсолютная уверенность, что оно мне сегодня не понадобится?

– Ты готова? – приглушенный тембр с греховно-соблазнительными оттенками накрывающей власти запускает уже знакомые спирали живого пламени по сплетениям нервов и эмоций. Они проникают в каждую клетку, не оставив шанса контрлагерям обреченной на провал капитуляции, смягчая свою агрессию выстрелами алой эйфории в распускающиеся крылья. Они будут трепетать даже в объятиях грубой дратвы, умножая ощущения, раскрывая, заполняя кровь безграничным доверием к этому мужчине, который в данный момент держит в своих руках мой перевернутый мир, исцеляя его своими прикосновениями.

И кто сказал, что методы исцеления всегда безболезненны и соответствуют исключительно твоим желаниям? Ты поймешь это позже, может, уже совсем скоро, пока же еще доверие борется с осторожностью и робким страхом нового погружения.

С ним я избегаю произносить какие-либо слова, делаю это, когда требуется немедленный ответ, где не прокатит язык жестов. Сейчас же мне достаточно просто кивнуть. В плену его спасительной тьмы я готова на многое, движимая одним желанием – познать эти грани, вскрыть их, выпустив собственных внутренних демонов на свободу.

Звуки от уверенных шагов по паркету – он никогда не торопится. Колени отзываются мимолетной болью на его приближение, женская сущность все еще протестует, сопротивляется захватчику, хотя уже заведомо готова сдаться и расслабиться. Просто так положено. В движении и сопротивлении, отчасти, жизнь. Двигатель. До тех самых пор, пока ты не пустишь в нее кого-то иного – и тогда вашей объединившейся энергии хватит даже для того, чтобы завоевать мир. Надо так мало: просто принять его власть и остаться той, кем ты всегда хотела быть – маленькой, бессовестной и ранимой птичкой под крылом его защитного поля, лишенная какой-либо ответственности за свои поступки. Выбирала не ты, ты сделала все, что могла. И поэтому за капитуляцию никто не осудит. Тонкие игры разума и психологии не исследованы и не поняты до конца, но именно они раскрыли твои крылья. И совсем скоро они не будут мерцать алыми отблесками. Нет, совсем скоро они будут сиять алым свечением вне зависимости от времени суток.