– Ну, все хорошо, Юлечка? Тут высоко, не надо открывать окошки...
– жгут, быстрый захват чем-то знакомым по сгибу локтя, укус вошедшей в кожу иглы.
– Потерпи, моя девочка. Сегодня будет солнышко. Пойдем гулять в сквер? И простуда наша проходит... Правда?

Транквилизаторы еще не проникли в кровь, она их вводит мучительно медленно, но я послушно закрываю глаза. Мне хватило трех составляющих: Юлечка, девочка, и почти искренней бескрайней заботы в ее уставшем, подрагивающем голосе. Это уже рефлекс. Хотя с не меньшим успехом она могла также щелкнуть кнутом по полу...

– Как тебе спалось?
– мне показалось, она спросила об этом еще до того, как я открыла глаза. Она выглядит по-иному. Не наигранно-спокойной, а уверенной. На серебристом бейдже, на лацкане халата, логотип клиники и гравировка "Лилия". В руках планшет, но, судя по сосредоточенному выражению лица с искусным макияжем, вряд ли она играла на нем в Симс. Напоследок ткнув в экран пальцами, она откладывает его в сторону и заговорщицки улыбается.

– Ты только посмотри, что тебе принесли!

Прослеживаю направление ее взгляда, равнодушно пожимаю плечами при виде огромной корзины с красными розами. Их наверняка не меньше тридцати... 29 или 31, если по-настоящему. Я люблю орхидеи. Черные, но не выкрашенные чернилами из распылителя, не ту фигню, что продают в магазинах, разрисовывая в серо-буро малиновый цвет. Но они ядовиты, и растут только в джунглях Борнео. Отчаянный охотник, сорвавший эти отравленные цветы, наверняка потащит их в свою лабораторию, не пожелав ни с кем делиться.

– Лиля, я терпеть не могу розы.

На ее лице легкое беспокойство.

– Аллергия? Сильный аромат? Я сейчас распоряжусь, чтобы унесли...

Пожимаю плечами, не нахожу в ее словах логики - пусть я не люблю именно эти цветы, но с их наличием палата-люкс, кажется, преобразилась. Ожила. И мое одиночество стало слабее на несколько процентов.

– Не стоит, пусть будут... А кто?

Ее улыбку можно прочесть без излишних комментариев. Она не в курсе, но тот, кто это сделал, почти ангел.

– Уже вечер, но мы сможем прогуляться в сквере. С тобой очень хотел переговорить Стерхов Виктор Аркадьевич, он задержался сегодня на работе.

Ах да, Зигмунд Фрейд. С ним легко говорить обо всем и ни о чем одновременно, он знает свое дело, каждый раз я покидаю его кабинет с минимизированным чувством вины и мягким проблеском какой-то надежды.

– А... В чем я выйду в сквер? В халате?

Лиля качает головой, открывает небольшой шкафчик, снимает с плечиков незнакомый мне сарафан летней расцветки.

– В этом.

– А чьи это вещи?

– Твои, - она пожимает плечами.

Я в недоумении. У меня никогда не было в гардеробе ничего подобного, моя одежда сгорела, если только... Горло сдавливает тисками подзабытой безысходности, но медсестра не зря работает в самой крутой частной клинике Ялты, ее первоочередная задача не просто колоть уколы, но и делать пребывание пациентов в этих стенах максимально комфортным и спокойным.

– Ну, потерпи немного! Вот закончится курс лечения, такой гардероб себе выберешь! Хочешь, вместе походим по магазинам?
– Ее прохладные пальцы с французским маникюром сжимают мои плечи, надавливая на неизвестные очаги беспокойства, нейтрализуя этот зажим.
– В «Манго» шикарный сейл. Ты, главное, постарайся выздороветь! Наталья Борисовна говорит, что ты не желаешь сама бороться с простудой и стрессом! Но ведь так нельзя... Иди в душ, я потом тебе французскую косу заплету, хочешь?

Даже выбор сестры-сиделки тут не случаен. Эффектная молодая женщина с утонченным стилем, немым укором и одновременно стимулом - возвращайся! Жизнь продолжается...

– Хочешь посмотреть?
– осторожно спрашивает она, приглаживая мои заплетенные в косичку волосы, я потом только соображу, что ей известно обо мне гораздо больше, чем я полагала в начале.
– Я могу принести зеркало...

Зеркал нет даже в душевой, не говоря уже о палате, я понимаю это только сейчас. Плечи инстинктивно напрягаются.

– Нет!

– Поверь мне на слово, ты выглядишь потрясающе. Сомневаюсь, что Стерхов сможет сосредоточиться на работе!
– довольно заявляет Лиля.
– Я буду тебя ждать. Можем поужинать, а потом прогуляемся.

...- Доктор, а почему люди не летают?
– устало спрашиваю я, спустя минут двадцать после бомбардировки малоприятными вопросами. О чем я думала, когда лезла на подоконник? Понимала ли я, что это опасно? Почему я испытываю чувство вины за его смерть? Ее нет и быть не может... Когда я по-настоящему желала его смерти?