Участники сбора выполнили ряд групповых прыжков с высоты от 4000 до 8200 метров. В числе двадцати семи парашютистов Щукин и я участвовали в ночном прыжке без кислородных приборов с 5500 метров. Эти групповые прыжки фактически были рекордными. Они принесли ценный опыт, необходимый для развития парашютного спорта.

На сборе мы еще раз убедились в безотказности остроумного и простого прибора, автоматически раскрывающего парашют и основанного на принципе часового механизма.

Не могу не привести здесь интересного отрывка из воспоминаний испытателя этого прибора Василия Романюка.

«Однажды в государственную комиссию по испытанию приборов, автоматически раскрывающих парашют, вошли трое молодых людей в форме железнодорожников. Самый старший из них представился:

–  Николай Доронин. А это мои братья - Владимир и Анатолий.

–  Позвольте, - сказали им, - в комиссию приглашены изобретатели - инженеры Доронины…

–  Мы и есть изобретатели Доронины, только пока еще не инженеры, а студенты, - улыбнулся Николай и положил на стол небольшой металлический предмет.
– Вот наш прибор. Он раскрывает парашют в любое заданное время в пределах 180 секунд.

Комиссия была уже знакома с конструкцией этого прибора по чертежам, присланным на конкурс… Члены комиссии настороженно отнеслись к изобретению студентов: на вид прибор казался очень хрупким, а его авторы слишком молодыми. Недоверие рождалось еще и тем, что комиссия уже испытала несколько десятков других приборов и ни один из них полностью не отвечал условиям конкурса: прибор должен был действовать абсолютно точно и безотказно, хорошо выдерживать толчки, удары и встряхивания, возможные при прыжке с парашютом. Такие качества нелегко объединить в конструкции, небольшой по размеру и весу.

–  Что ж, приступим к испытанию, - сказал председатель комиссии, передавая прибор Николаю Доронину.
– Я хочу, чтобы мой парашют раскрылся через 114 секунд после отделения от самолета.

Все вынули секундомеры.

–  Подождите, - поднял руку старший из братьев, - мы еще должны приготовиться.

Владимир Доронин вышел из комнаты и быстро вернулся, неся толстую доску, дюймовый гвоздь и кусок веревки. Эти предметы он положил на стол.

–  Теперь можно начинать, - сказал Николай.

По команде председателя прибор включили так, чтобы он сработал через 114 секунд… Тут произошло нечто неожиданное. Младший из братьев схватил прибор и с силой швырнул его об стену.

–  Что вы делаете?
– испуганно крикнул председатель.

Но Анатолий, не обращая внимания на возгласы присутствующих, поднял прибор, привязал к нему веревку и стал быстро крутить над головой… Затем Владимир Доронин взял толстую доску и стал забивать в нее гвоздь своим изобретением. Сильные удары следовали один за другим, пока шляпка гвоздя не вмялась в древесину. Затем прибор был передан председателю, а Николай Доронин, глядя на секундомер, предупредил:

–  Через пять секунд парашют будет раскрыт.

Он не ошибся. Ровно через пять секунд послышался громкий щелчок - прибор сработал».

После многократных испытаний на земле, изобретение тщательно проверили в воздухе, и оно полностью себя оправдало. Оно позволяло смело выполнять затяжные прыжки даже в ночное время. Парашютист, включив прибор, мог быть уверенным: парашют откроется точно в заданное время, если почему-либо этого не сделаешь сам. Мне, испытавшему на собственном горьком опыте опасности ночных прыжков, было особенно понятно значение замечательного прибора.

И все же прибор Дорониных обладал одним недостатком. Он гарантировал открытие парашюта через заданное число секунд. Но как быть, если по каким-либо причинам парашютист оставил самолет на меньшей высоте, чем предполагалось при включении прибора? Ответ на этот вопрос дал молодой талантливый инженер Леонид Саввичев - изобретатель другого автомата, основанного на принципе не часового механизма, а анероидной коробки. Автомат Саввичева, испытанный также Василием Романюком, надежно обеспечивал открытие парашюта точно на установленной высоте. Впоследствии Дорониными и Саввичевым был построен новый отличный прибор-автомат, действовавший по обоим принципам. Советские парашютисты благодаря этому получили новые исключительные возможности совершенствования и развития своего спорта.

Хорошо работала применявшаяся нами в высотных полетах и прыжках кислородная аппаратура. Но все же она была не такой совершенной, как теперь. Кроме того, мы не имели еще достаточного опыта. Нам пришлось наглядно убедиться в этом. Однажды наш самолет летел на высоте около 7000 метров. Мы сидели в фюзеляже около люков. На каждом была надета кислородная маска, соединенная шлангом с бортовой кислородной установкой. Гул четырех моторов не позволял переговариваться. Старший парашютист нашей группы Макаренко, желая спросить нас о самочувствии, поднимал большой палец. Мы отвечали тем же жестом. Это означало, что все в порядке. Макаренко часто приподнимался, заглядывал в другой отсек фюзеляжа, где тоже сидели парашютисты. Никто не заметил, что от этих движений он почувствовал себя плохо. Макаренко потянулся к кранику кислородного прибора, чтобы увеличить подачу кислорода в свою маску, но повернул его в обратную сторону. Тотчас голова парашютиста бессильно упала на грудь. Он потерял сознание.