– Он будет в порядке, - словно прочитав её мысли, проговорил Томаш.

Хотя почему... словно... Он и прочитал. Камилла обернулась к мужчине, прикрывая щиты. Слишком уж вымотала вся эта ситуация, чтобы контролировать свои возможности псионика.

– Я испугалась, - глядя в родные черные глаза, тихо призналась Камилла в том, что никому бы другому и под дулом бластера не поведала, - я совершенно не знала, что делать.

Томаш без слов притянул её за плечи к своей груди. Он тоже испугался. Не только за Тха, но и за саму Ками. Но не признается в этом даже ей. Только бессловесная поддержка - все, что он может себе позволить на глазах своих подчинённых, которые сейчас сновали по залу.

Несколько секунд они так и простояли: Томаш, зорко следя за происходящим вокруг них, и девушка, уткнувшись лицом в его китель.

Наконец, она отстранилась от него и тоже обвела помещение ресторанчика взглядом голубых глаз, в которых зажглась ненависть, стоило ему натолкнуться на выволакиваемого под руки джаншу, покусившегося на жизнь адмирала Зорга.

Вице-адмирал взглянула на свои руки, что сейчас были в крови друга. Именно её друга и по совместительству соратника. Кем ещё считать мужчину, не побоявшегося встать грудью на твою защиту?

– Я должна быть в курсе расследования, - твёрдо произнесла девушка.
– Все, до последней подробности.

– Хорошо, - согласился с ней Лорд Даррек Ла Рон, так же проводя взглядом процессию.

Больше ему здесь делать было нечего. Ла Лео сам сумеет замять инцидент. 

*** 

Чернота была везде. Она мягко окутывала, убаюкивала, успокаивала, забирала все чувства и эмоции. Не было тела, не было разума. Сама чернота казалась огромным разумом, как вакуум впитывая в себя любого, кто попадал в её объятия.

Если бы мужчина мог мыслить, он бы сравнил черноту с Ничто. И это Ничто забирало последние силы к сопротивлению. Оно проникало глубоко в тело, растворяя в себе. Но страха не было. Как бояться того, частью чего ты являешься? Ты уже не отдельная часть вселенной, ты уже иное.

Здесь хочется остаться навечно. Отдать себя в материнские объятия черноты.

Но что-то мешает. Какая-то неясная тревога, на грани сознания, на далёкой периферии Ничто. Что-то далёкое, но важное. Обрывки воспоминаний, мыслей - того, что не позволяет уйти. Чей-то голос, зовущий обратно. Только вот куда? Здесь чернота, так похожая на привычный космос. Нет только звёзд в обозрении. Нет планет, что совершают своё путешествие вокруг этих звёзд. Нет тех, кто обосновался на планетах. Они там, куда и тянет непонятный зов.

Вернуться? Но как? За что ухватиться в черноте, чтобы почувствовать своё тело? Как в абсолютной темноте, в этом Ничто, найти ценное настолько, что придаст силы противостоять этому вакууму?

Нечёткий образ возник на краю растворенного сознания мужчины. Далёкий, прозрачный, но он был. И с каждым мгновением, растянутым на вечность, становился всё чётче.

Вот он уже совсем близко, и мужчина может рассмотреть каждую чёрточку на милом девичьем лице. Неясная мысль - я тебя знаю. И тут же осколки памяти выталкивают на поверхность имя.

Даяна!

Он нашёл. Он вспомнил то, ради чего стоит вернуться туда, откуда его забрала чернота.

Одна мысль. Другая.

И он уже пытается найти своё тело. Вычленить из общего разума свою индивидуальность. Не позволяет черноте полностью поглотить себя.

Ещё неясные ощущения, но сознание борется.

Вновь время растягивается в вечность. Но уже можно почувствовать собственное тело.

Он жив. Он чувствует каждую клеточку. Может пошевелить конечностями. Может открыть глаза.

Радость незамутнённая. Радость от собственных действий. У него получилось.

О, космос! Какое это оказывается счастье - вновь чувствовать себя живым.

– Давайте, адмирал, открывайте глаза, - чёткий голос ворвался в сознание, - я же чувствую, что вы уже пришли в себя.

Мужчина застонал, но глаза приоткрыл. Первое, что он увидел перед собой - это склонённое над ним лицо, обрамлённое рыжими локонами. Вторыми были лучащиеся облегчением зеленные глаза.

– Чего тебе, рыжая бестия?
– со стоном, но без усилий проговорил Зорг.

Рука джана автоматически потёрла место, где ещё были отголоски боли, вернувшейся вместе с осознанием себя.

Девушка, сидящая в кресле, придвинутом вплотную к лежбищу мужчины, улыбнулась.

– Болит?
– спросил другой женский голос.

Поворот головы, и адмирал увидел Камиллу, прислонившуюся плечом к перегородке напротив него. Синие глаза обвели помещение. Судя по всем признакам, он в приёмной медотсека на крейсере, лежит на жёсткой кушетке. Стоило только подумать о ней, как заныла спина.