– Сердцебиение в норме. Везем! – кричал кому-то в рацию доктор в синей форме. – Что ж вы так, дорогая моя? Разве можно до такой степени тянуться к знаниям? Не могли хотя бы сегодня прогулять?

– Я не знала, – слабо улыбнулась Варя, и доктор мягко похлопал ее по плечу.

– Все будет хорошо. Все мы успеем. Оценку-то какую поставили?

– Я не успела решить задачу.

– Поставите нашей будущей мамочке пятерку? – весело спросил доктор у математика. Тот встрепенулся и склонился к Варе.

– В четверти, Варя, в четверти. Только не волнуйся. И дыши!

– Нет, дышать пока не надо. Дыши пока, как обычно, и старайся расслабляться. Не тужься, ладно?

– Ладно, – кивнула Варвара, хотя и понятия не имела, как это – тужиться и как не тужиться. Об этом она узнала немного позже, уже в роддоме, и надо сказать, без этих знаний она бы обошлась точно. Тужиться ей совсем не понравилось.

А потом родилась она, Варина дочь. В четвертом часу, после семи часов активной родовой деятельности. Здоровенькая девочка, три килограмма шестьсот грамм, пятьдесят два сантиметра.

К этому моменту и я, и Гриша уже сидели в коридоре около родильного отделения и ждали, ждали, ждали. Муж то сидел, то вскакивал и начинал бегать, то принимался приставать к любому представителю медперсонала, попадавшемуся, на свою беду, ему в руки.

– Почему так долго? Все ли в порядке? А нам туда можно? А когда можно? Там моя несовершеннолетняя дочь, я не могу оставить ее там одну! Да плевать мне на карантин!

– Гриша, успокойся, – пыталась достучаться до его разума я, но он только еще больше нервничал. Потом нам сообщили, что родилась ОНА. Но только ближе к вечеру, и то по большому одолжению и за относительно небольшие деньги, нам позволили ненадолго навестить нашу Варю. Когда мы пришли, дочь спала так крепко, что даже не заметила нашего прихода.

– Давайте я ее разбужу, – предложила медсестра, добрая и отзывчивая по причине хорошего характера и любви к деньгам.

– Нет, не надо. Мы подождем, – прошептал Гриша, и мы с ним тихонечко расселись на стульях. Он принялся читать свои новости на планшете, а я просто сидела и смотрела на мою девочку. Ее длинные темные волосы растрепались, она немного вспотела, и волосы прилипли ко лбу. Она тихо дышала, приоткрыв рот. На нее надели больничную ночную рубашку, а рядом с кроватью лежал страхолюдный цветастый халат, тоже больничный. Мы принесли с собой сменную одежду, памперсы для маленькой и даже соску. Это было так странно – снова после стольких лет ходить по рядам с детской одежкой, игрушками, сосками и выбирать памперсы. Мы выбрали пару разных упаковок, так как не знали, что именно ей подойдет.

И на этот раз под словом «ей» я подразумевала не Варю, а ее девочку. Нашу внучку. В это невозможно поверить.

– Мама! – Варин голос был тихим и очень усталым.

– Как ты, деточка? – я бросилась к ней, обняла, поцеловала ее горячие щечки. Какая же она еще маленькая, как она может быть матерью? Какая ты бываешь странная, жизнь.

– Папа! – Варя попыталась присесть на кровати, и ее лицо перекосилось от острой боли.

– Лежи, детка. Не надо садиться, – пробормотала я. О, я помню, как после рождения самой Вари я неделю стонала и клялась всем и каждому, что «больше никогда». И все в нашем роддоме меня поддерживали в этом.

– Я здесь, здесь, лежи, малышка, – Гриша взял Варю за руку и тихонько сжал ее пальцы.

– Это девочка, па-ап, – всхлипнула Варя. – Прости!

– Что? – изумленно посмотрел на нее Гриша. Да и я, признаться, была обескуражена.

– Я знаю, что ты хотел мальчика! Все мужчины хотят мальчиков! – и Варя вдруг расплакалась, частично от усталости, частично от гормонов. Переходный возраст, знаете ли, не подарок. А если он вдруг совмещается с гормональной бурей, связанной с рождением ребенка, – это становится просто опасно. Как снежная лавина. Завалит – не выберешься.

– Эй, ты что! Ты о чем говоришь, Варвара-краса, девичья коса? И зачем бы мне нужен был мальчишка? От них одни проблемы, разве нет? Да я вообще-то именно девочку хотел. Только девочку и никого другого.

– Правда? – всхлипнула Варя и разрыдалась еще больше.

– Ты что, сероглазка! Когда я тебе врал? – возмутился Гриша. – Лучше скажи, хочешь булочку? Мы с мамой принесли, ты там глянь. Сок есть, и еще сказали, тебе хорошо сгущенку.

– Я бы съела… борща, – выдала наша принцесса сквозь слезы.

– Борща? – мы переглянулись в отчаянии. Ну где мы ей сейчас тут борща возьмем?

– Но и булка сойдет, – смилостивилась она. – Ах да, и еще. Мам, пап!

– Да, детка, – кивнули мы, внутренне приготовившись к «худшему», к тому, что она попросит у нас черной икры, или кумкват, или луну с неба.

– Я хочу, чтобы вы дали ей имя, – сказала она, заглатывая булку с творогом за один, максимум два прикуса. Мы переглянулись.

– Правда? Ты уверена?

– Да, конечно, – кивнула она с набитым ртом. – Вы так много для меня сделали, и это – самое меньшее, что я могу сделать в ответ. Так что – выбирайте имя.