Шрифт:
– Ненавижу его.
– Не меня, надеюсь?
Янка вздрогнула. Перед ней стоял Глеб. Он был уже пьяный, от него пахло водкой и табаком, костром, снегом, потом. Он простыл и шмыгал носом, совсем как Ростик. Янке было странно видеть его таким: неуверенным в себе, замёрзшим, уставшим, не в своей тарелке. Рядом с «горными людьми» он казался маленьким и слабым, и Янке как-то неудобно было смотреть на его покрасневший нос.
– Звёздами любуешься?
– Любуюсь.
– Эх, штатив я не взял! Запечатлел бы для тебя самую яркую.
Янка не нашлась, что ответить. И почему-то было всё равно. Будто за одну-единственную ночь она стала старше Глеба и смотрела на него теперь свысока.
В Посёлок вернулись к вечеру следующего дня. Обратная дорога уже не казалась Янке такой ужасной, и постепенно все трудности этого похода из памяти стёрлись, остались только снег и звёзды, тис и песня Глеба, огромные буки и ледяной холод ручья, который где-то там, внизу, превратится в знаменитый водопад Джур-Джур.
Дома её ждала гора подарков: скромные от мамы, бабушки с дедом, роскошные от папы и тех, других, бабушки и деда. Мама ходила по дому растерянная.
– Всё-таки, ребята, папа у вас молодец! Так всё придумать…
Придумал папа и правда здорово: заказал по Интернету подарки, оплатил, и их доставили сюда прямо в новогоднюю ночь. И подарки были такие… Янка еле сдержалась, чтобы не заорать от радости. Это было трудно, и если бы не от него, точно бы завизжала и запрыгала. Потому что в нарядной красной коробке лежал новенький нетбук. К нему прилагался маленький, как флэшка, модемчик. Для неё! Только для неё! Больше не надо будет напрашиваться к Даше в гости, чтобы сделать реферат и торчать в Интернет-клубе! «Моей любимой дочке от папы. Люблю тебя, птаха» – это было написано на открытке. Янка не заплакала. Только зубы сцепила.
– А у меня – телефон! – хвастался Ростик. Янка унесла подарок к себе в скворечник, попросила Глеба установить программы, и пока он возился с ним у себя в комнате, к ней пришла мама. Села на кровать. Вертела в руках коробочку с духами, будто не зная, что с ней делать. Её любимые духи, папа ей всё время такие дарил. Угу, значит, и ей перепало с барского плеча.
– Папа звонил в Новый год, поздравлял. Очень порадовался, что ты в горах. Тебе понравилось?
– В горах? Очень!
– Мы с ним хорошо поговорили, – будто оправдываясь за духи, сказала мама. – И о тебе тоже.
– И что обо мне?
– Ну, просто… как дальше тебе учится, куда поступать…
Янка чуть дёрнула плечом: успеет ещё решить.
– Просто ты же понимаешь, Ян, что здесь есть проблема.
– Какая? Думаешь, я не поступлю?
– Гражданство. У тебя же российское, здесь будет только платное обучение. Которое мы не потянем даже с папиной помощью. А менять гражданство мне бы не хотелось.
Янка пыталась переварить информацию. Она об этом никогда не думала. Ну да, другое государство, они вообще ещё не узнавали, как у них здесь с высшим образованием.
– Ладно, подумаем об этом завтра. С Новым годом! – сказала мама, поцеловала её в макушку и вышла из комнаты. От неё пахло пирогом, а не духами.
«Майка, ты себе не представляешь, это вообще что-то! Такая красота и… Короче, это мой самый счастливый Новый год!»
«Ну, а Глеб-то чего?»
«Уехал».
«Да ты что?! Совсем?»
«Ну… сказал, что, может быть, к весне вернётся».
«Только не страдай, ладно? А то я тебя знаю: сейчас напридумываешь себе и будешь с ума сходить! Оглянись вокруг, подруга, на свете полно парней не хуже твоего Глеба!»
«Ты не понимаешь…»
Майка не понимала. У неё всё всегда легко, она и сама такая вся – лёгкая. Мама говорит: поверхностная.
Глеб уехал сразу после Нового года. И Тарас тоже. Янка опять осталась одна. Целыми днями она просматривала фотографии, которые слил ей в нетбук на прощание Глеб, и не с кем было поговорить про всё то, что так волновало её сейчас. Даше она рассказала и про Новый год, и даже про то, что влюбилась в Глеба, но та так смешно вздыхала и охала, и испугалась, что он такой взрослый, и как только Янке не страшно… В общем, обсуждать с ней всё это было глупо. Да и не хотелось. Потому что… Было во всём этом что-то ненастоящее. Она говорила, что любит Глеба, но где-то внутри понимала: что-то здесь не так, это не совсем правда. И стихи были будто уже и не про Глеба, а про кого-то вообще. Кто появится однажды и кого она полюбит больше жизни.
После Нового года жизнь остановилась, замерла в какой-то единственной точке, и Янка тоже замерла. Целыми днями она спала и читала, тупо смотрела на Братца Кролика, лениво переписывалась с Майкой, лениво ругалась с Ростиком и могла поднять себя только на работу. Ничего не хотелось делать.
– С ума ты сходишь! – сказал ей дед ворчливо в одну из пятниц. – Скорей бы уж каникулы кончились, может, за ум возьмёшься!
Но школа тоже не помогла Янке. Тем более что прошла неделя, другая, третья, а Таль не приходил и не приходил. И тогда Янка решилась. На алгебре она шепнула Даше: