Шрифт:
Появились и пошли в рост слова-ярлыки – например, пошлость: очевидна была политическая подкладка, но неочевидна семантика; эта семантическая опустошенность – в противовес прежней – пародируется в стихах Олейникова 1932 года: «Когда ему выдали сахар и мыло, / Он стал домогаться селедок с крупой. /… Типичная пошлость царила / В его голове небольшой» («Неблагодарный пайщик»). Возникали и слова-приговоры, о них наслышаны и не очень искушенные в родной истории люди. Ярлык мог легко превратиться в приговор; так в августе 1946 года стал «пошляком» М. Зощенко, [456] за чем последовало исключение из Союза писателей и полное отключение от печати.
456
«Зощенко, как мещанин и пошляк, избрал своей постоянной темой копание в низменных и мелочных сторонах быта» (Доклад т. Жданова о журналах «Звезда» и «Ленинград»: Сокращенная и обобщенная стенограмма доклада т. Жданова на собрании партийного актива и на собрании писателей в Ленинграде. [М.,] 1946. С. 5); «Предоставление страниц “Звезды” таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо…» (постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» // Культура и жизнь, 20 августа 1946 г., № 6. С. 1).
Изменив «после Сталина» свой вес в судьбе человека, такая лексика оставалась важным инструментом управления: «вбрасывалось», как сказали бы сегодня, в информационные каналы слово – непременно в контексте официозного текста, – и дальше оно уже начинало гулять, для всех понятное, играющее роль вырванной ноздри или нашитого на одежду знака. Так, скажем, в эпоху Хрущева вошли слова «излишества» и «украшательство» – и приобрели значение приговора профессиональной репутации и вообще карьере архитектора (можно было просто сказать: «Ну это тот, у которого излишества…»). Хрущев объявил об отказе от архитектурных излишеств и строительстве домов по типовым проектам для скорейшего расселения людей из коммуналок. Это сопровождалось резким отказом от предшествующих «сталинских» архитектурных вкусов, подкрепленным соответствующим партийным постановлением. [457] Бытовали оба слова лет десять, но забыли их быстро, вскоре же после отставки Хрущева. Пейоративное значение одного из них успел поддержать своими стихами Б. Слуцкий:
457
«Получила широкое распространение внешне показная сторона архитектуры, изобилующая большими излишествами. ‹…› Особенно большие излишества допущены архитектором Рыбицким в доме на улице Чкалова ‹…› Так, например, в г. Москве в жилых домах по улице Горького ‹…› в угоду показному украшательству применены многочисленные колонны, портики, сложные карнизы…» (Из постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» от 4 ноября 1955 г.).
2. Формирование реестра ключевых слов.
Т. В. Шмелева, вводя важное понятие-термин «ключевые слова текущего момента» (КСТМ), обосновывает его «очевидным» фактом -
«…Каждый “текущий момент” выдвигает в центр общественного сознания фрагмент словаря, заключающий в себе понятия наиболее значимые, обсуждаемые повсеместно – в парламенте и в очереди, в парламенте и в печати…» -
и этим сразу переводит разговор в постсоветское время, поскольку, как сама же она и пишет дальше, в советское время
«язык каждого нового текущего момента задавался “сверху”, что делало его в известной степени сакрализованным и практически исключало обсуждение, анализ, критику…». [458]
458
Шмелева Т. В. Ключевые слова текущего момента // Collegium: Международный научно-художественный журнал. [Киев, ] 1993. С. 33. Так же далеки ключевые слова советского времени, о которых пойдет речь, от тех ключевых концептов, реально, а не виртуально лежащих в основе русской языковой картины мира, которым посвящены яркие работы А. Вежбицкой и восходящие к ним, по утверждениям самих авторов, работы А. А. Зализняк, И. Б. Левонтиной и А. Д. Шмелева (напр., книга «Ключевые идеи русской языковой картины мира». М., 2005).
Обсуждение «спускаемых» сверху слов шло – и даже до хрипоты, но только до конца 20-х. Потом оно действительно полностью прекратилось – вплоть до конца советского времени. Эти слова принимались к сведению, ими непременно инкрустировались статьи и выступления, даже на совершенно от них далекую тему. И они иррадиировали, наводя тоску или страх. Так, достаточно было произнести «утечка информации», как у людей со слабыми нервами возникало тревожное ощущение угрозы.
Важный, если не важнейший их признак – частотность. Это – слова, которые должны были в течение дня встречаться гражданину СССР в публичных текстах – в газетах и по радио – многократно, [459] заполнять собою всю сферу общественной коммуникации. Второй – обязательность употребления, хотя бы в минимальной степени, при публичных выступлениях. И, пожалуй, орудийность: этими словами можно было защищаться и нападать: это был именно ключ или, скорее, отмычка.
459
Ср.: «Сегодня, например, я шестой раз слышу по радио такие слова: “Трудовыми успехами встречают знаменательную дату труженики района” (области, города, фабрики, завода, колхоза)» (Чуковский К. Живой как жизнь: Разговор о русском языке. М., 1962. С. 144).
Некоторые из них, попав в этот список в 20-е годы, остались в нем до конца советской власти. Часть списка обновлялась в каждый новый политический период, добавлялись слова и словосочетания, педалированные в очередном основополагающем документе.
Предложим подчеркнуто примерные списки – по десятилетиям.
20-е годы: Авангард, агитация, активный, борьба (слово сохранилось в публичном словаре на протяжении всего советского времени), враг (классовый) [460] – враги – враждебное окружение, изживать (слово сохранилось), командные высоты (то же самое), контрреволюционный – контрреволюционер, линия (политико-административная; слово сохранилось в публичном словаре на протяжении всего советского времени), масса, нагрузка (партийная, комсомольская, по профсоюзной линии), не наш (человек), революционная законность, строительство, трудящийся – труд, установка («есть установка» – слово сохранилось в публичном словаре на протяжении всего советского времени), чистка.
460
Опросы деревенских жителей в начале 20-х годов показали, что ни один из них не понимал, что такое «классовый враг» (Шафир Я. Газета в деревне. М., 1923. Цит. по Винокур, с. 123).
Список ключевых слов, повторим, обновлялся, но он не был динамичен: каждого «завода» хватало надолго (такая стабильность входила в специфику тоталитаризма).
Так, с начала 30-х годов и позже список теряет такие синтагмы, как революционная законность; пополняется, среди прочих, такими ключевыми словами:
бдительность, во всеоружии, враг народа (здесь и везде мы фиксируем не появление слова, а превращение его в ключевое: это словосочетание появилось еще в декрете о кадетской партии, применялось с конца 20-х к Троцкому, но стало ключевым словом позже), вредитель – вредительство, вылазка (враждебная), дать отпор, доверие (партии, народа; соответственно – потерять доверие), [461] засорение, засоренный, [462] кадры, колебания, ликвидация, ошибка, перестраиваться, поднять на новую высоту, [463] черты нового, чуждый.
461
Ср.: безграничное доверие (полная порча слова – превращение его в свою противоположность). «Работники культуры и искусства, которые не перестроятся и не смогут удовлетворить выросших потребностей народа, могут быстро потерять доверие народа» (Жданов А. А. Доклад о журналах “Звезда” и “Ленинград”», 1946 – пример из Словаря АН – т. 3, 1954 – на слово «доверие»). Ср. частушку лета 1953 года:…БерияВышел из доверияилиЛаврентий Палыч Берияне оправдал доверия…
462
Ср. обычное для театральных рецензий середины 30-х годов «засорение репертуара» или, напр.: «Тов. Бонч-Бруевичу, не проявившему необходимой бдительности и допустившему засоренность аппарата музея, поставить на вид» (Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о ликвидации Центрального музея художественной литературы, критики и публицистики от 26 июня 1934 г. // Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике 1917–1953 гг. М., 1999. С. 214). «Считаю, что Самохвалов, безусловно, несет политическую ответственность за засорение аппарата враждебными элементами, за потворство политически-вредной линии…» (Докладная записка начальника Главлита РСФСР Н. Садчикова заведующему отделом печати издательств ЦК ВКП(б) Никитину от 11 февраля 1938 г.); «Органы Главлита были засорены троцкистско-бухаринскими и буржуазно-националистическими шпионами и вредителями…» (Записка его же Предсовнаркома В. М. Молотову от 9 июня 1938 г.) // История советской политической цензуры. М.: РОСПЭН, 1997. С. 308, 309).
463
«Ваше письмо подняло на новую высоту мою ненависть к обывательщине вообще и к обывателям из моих коллег, которые на мои неоднократные предложения поставить Вас в известность о работе Василия, твердили: “В лучшем случае – бесполезно, а в худшем – опасно!”» (письмо В. В. Мартышина, учителя истории в школе, где учился Василий Сталин, – Сталину, после 5 июля 1938 г. // Иосиф Сталин в объятиях семьи: Из личного архива. [М., 1993]. C. 57).
Выступая в 1932 году с докладом «Об основных проблемах генетики» на конференции в Одессе, генетик Н. Дубинин использует большой набор ключевых слов:
«Мы должны проявить максимальную бдительность в этой проблеме и должны суметь во всеоружии конкретной критики отправить в “помещение для нечистот” всю накипь идеализма и метафизики, которые расцветают на почве кризиса генетики и затащат науку в тупик, если мы не сумеем дать отпор». [464]
464
Дубинин Н. П. Вечное движение. М., 1973. С. 132; цит. по: Сойфер В. Н. Тень Ленина его усыновила…: Документальный детектив об одном Ленинском лауреате и советских генетиках. М., 2006. С. 119.