Слова мужа тронули сердце Лейлы. Она уточнила:

— Ты говоришь серьезно? Правда полетишь со мной?

— Уж лучше пусть они сотворят всякие напасти с нами двоими, чем с тобой одной.

Лейла не нашлась что возразить, да и не злилась на мужа. Она всегда хотела быть рядом с ним в конце жизни и не собиралась отвергать его сейчас.

— Еще один пассажир. Это возможно? — обратилась она к Тассефу. Энергетический бюджет предусматривал тысячи лет контрольных передач после пробуждения, а Джазим будет лишь незначительной отметкой дополнительных данных.

— Возможно. — Представитель Тассефа приступил к разъяснению внезапных изменений группе поддержки полета и всей планете тоже.

— Лучше поместить данные о нас в единый пакет, — предложил Джазим. — Не хочу оказаться на Массе и обнаружить, что по ошибке они отправили тебя на Джахном.

— Хорошо. — Лейла внесла необходимые изменения.

Пока о том, что они в пути, не знал ни один из Перехватчиков, и сообщение, отправленное длинным путем, не смогло бы вовремя их предупредить, но данные, посланные в скопление, предварялись инструкцией, которую каждый в Амальгаме счел бы ясной и недвусмысленной: в ней говорилось, что их характеристики следует воплощать только тогда, когда они прибудут на Массу. Если их найдут в утечке по пути, то вовсе не хотелось воплощаться многократно. В том случае, если они вообще не окажутся на Массе, — что ж, да будет так.

Вторая речь представителя Тассефа подходила к концу. Лейла в последний раз окинула взглядом собравшуюся внизу толпу, позволив раздражению от претенциозной церемонии в целом перерасти в веселье. Если бы она пребывала в числе находящихся в здравом уме граждан, то запросто могла бы оказаться в числе зрителей, провожающих двух древних дураков в воображаемый путь по небу словами: «Сафар бекхейр».

Она сжала руку Джазима, и они вместе прошли через врата.

Лейла сжала пальцы — в руке ничего не было. Она чувствовала, что летит вниз, но в поле зрения ничего не двигалось. И вот опять, и снова она видела только отдаленную черноту, и невозможно судить о ее масштабе и отдаленности: тысячи колючих голубых звезд на фоне тьмы космоса.

Она оглянулась в поисках Джазима, но безрезультатно. Также не наблюдалось механизма, который мог ввергнуть Лейлу в эту пустоту. Под ней не было даже планеты или звезды поярче, с которой она могла быть связана. Весьма нелепо, но она дышала. Однако все остальные органы чувств говорили ей, что она парит в вакууме, может, в межзвездном пространстве. Но все-таки легкие, как мехи, то наполнялись воздухом, то выдыхали его. Сам воздух, как и ее кожа, не был ни холодный, ни горячий.

Ее воплотил кто-то или что-то, или же управляли ею, как управляют программой. Одно Лейла знала точно: это явно не Масса, хоть ей ни разу не приходилось там бывать; но ни в одном мире Амальгамы так к гостю отнестись не могли. Даже если бы он нежданно объявился в виде информационной утечки прямо из скопления.

Лейла решила попытать счастья и попробовала заговорить: — Вы меня слышите? Понимаете меня? — Свой голос, плоский, совсем без резонанса, она все же слышала. Акустика много что значила в громадном, пустом и безветренном, если не сказать безвоздушном, пространстве.

В любой точке Амальгамы непременно знаешь, воплотился ты или же нет. Такова природа всех тел, как реальных, так и виртуальных: в любой момент можно запросить декларативные знания о чем угодно. Здесь же, когда Лейла попыталась мобилизовать информацию, разум ее остался чист. Похожее чувство непривычной рассеянности она ощущала на «Трезубце», отрезанная от хранилища данных цивилизации, но в этом непонятном месте отсечение коснулось ее самой.

Она глубоко вдохнула, но никакого запаха не почувствовала, даже запаха собственного тела, хотя он присутствовал всегда вне зависимости от того, воплощалась ли она в тело наследственного фенотипа или же любое другое, подходящее к требованиям окружающей среды. Лейла потрогала и щипнула кожу предплечья, которая на ощупь оказалась больше похожей на ее настоящую, нежели все заменители, которые ей когда-либо приходилось применять. Вероятно, тело смоделировали из чего-то одновременно удивительно похожего на живое и химически инертного, затем поместили ее в большой, наполненный воздухом прозрачный контейнер. Внезапно она почувствовала сильный запах искусственной сущности. Воздух, как и кожа, предположила Лейла, были сотворены из битов, а не из атомов.

Где же Джазим? Может, его запустили в другой такой же контейнер? Она позвала его по имени, изо всех сил постаравшись лишить голос жалобного оттенка. Теперь она отлично поняла, почему Джазим так не хотел пускать ее сюда и отчего потом отправился вместе с ней. Мысль о том, что Отчуждение может сотворить нечто ужасное с беззащитным сознанием мужа в каком-то неведомом ей месте, до которого не добраться, не увидеть, раскаленным добела ножом полоснула сердце Лейлы. Сейчас максимум, что она могла сделать, — подавить нараставшую панику и поразмыслить над перспективами. «Хорошо, он там один-одинешенек, но и я тоже, и не так уж это плохо». Ее верой станет соразмерность. Если над ней никто не надругался, то отчего ж им вредить Джазиму?

Лейла заставила себя успокоиться. Отчуждение сочло необходимым даровать ей сознание, но стоит ли в данном положении рассчитывать на привычную для нее культуру поведения? Весьма вероятно то, что поначалу ее хозяева просто не могли или же не желали подключать ее к источникам информации, эквивалентным библиотекам Амальгамы, и, возможно, отсутствие соматических познаний вовсе не было столь разительным. Скорее всего, они не намеренно одурачили ее с телом, а порылись в соответствующих каналах и решили: что бы ни ввели они в них — все равно будет заведомо ложным. Одно дело — достаточно хорошо понять переданное ею описание для того, чтобы привести ее в сознание, а другое дело — знать, как переводятся технические детали их характеристик на язык Лейлы.