– Да и рассказывать не хочется, что говорят, – Суб-Ареф искоса глядел в папирус. – Как впечатляюще здесь построен этот нравоучительный оборот!

– Друг мой, одолжите меня любезностью взять эту книгу и спокойно прочесть ее дома, – вмешался Имхотеп, – но не лишайте последних новостей старого каменотеса, и без того вконец одичавшего в разъездах.

– Я не могу взять папирус с собой! – сварливо возопил Суб-Ареф. (Неферт заметила улыбку, тут же исчезнувшую в резких вертикальных складках отцовского рта.) – Как же я его возьму?! У меня весь дом набит папирусами, которые лежат безо всякого порядка, так, что я и без того в них путаюсь! А если я куда-нибудь заткну чужой? Как я его потом найду? Я попаду в крайне неловкое положение!

– Но все же, что нового Вы припасли? – мелодично спросила госпожа Мерит.

– Что нового, что нового? Фараона нашего травят, вот и вся новость!

– Что Вы такое говорите, Суб-Ареф?! – воскликнул Имхотеп в негодовании.

– Я говорю? Все Фивы говорят! Травят ядом фараона, да будет он жив, здрав и невредим – впрочем, боюсь, что недолго.

– Не может быть, кто?!

– Неферт, ты кончила есть?

– Нет! Папочка, а сегодня в саду так распустилась магнолия…

– Да кто как не наши носатые. Верховные жрецы Тота.

– Суб-Ареф, Вы утверждаете что-то немыслимое. Неужели такой знаток придворной жизни может не знать, что по основным ритуальным канонам Сын Амона не съест ни кусочка непроверенного блюда?

– Это отведыватели-то? Досточтимый Имхотеп, меня поражает Ваша наивность, впрочем свидетельствующая о редкой в наше развращенное время сердечной чистоте. Для чего же существуют яды длительного действия? Отведыватель съест в день по ложке, фараон – в день по тарелке. И если фараон через год отправится к блаженным нивам, то кто обратит внимание на то, что через пять лет помрет и отведыватель, вдобавок – отставной? А они, ходят слухи, уж другой год его притравливают.

– Но с какой стати – жрецы Тота?

– Да кому же еще? Вспомните только, как их прижимали при блаженной памяти покойнике! И вот ситуация: права по-прежнему птичьи – уж извините за каламбур! – а силки ослабли!

– Не могу согласиться! Безусловно, слуг Ибисоголового основательно прижимали… Но сын покойного фараона далеко не беззащитен: он унаследовал железно организованный административный аппарат божественного отца. Каким образом могут беспрепятственно подступаться к Царю Царей представители практически отстраненного от дел ведомства?..

– Ну, знаете, у них такие связи…

– Клянусь Бесом, почему я не сириянка? – спросила госпожа Мерит, перебирая тонкими пальцами длинное ожерелье, зеленые нефритовые зерна которого изящно чередовались с золотыми шариками. – Только в Египте мужчины способны свести к политике любой разговор…

– Можно тебя кое о чем спросить, Миура?

– Спрашивай, отчего же нет. Отвечу ли я – это несколько иное дело.

– Правда ли, что фараона – да будет он жив, здрав и невредим – отравляют ядом? Сегодня об этом говорили за обедом.

– Откуда мне это знать? Думаю, что болтовня, хотя меня не слишком заботит благополучие Сына Амона. – Кошка выпустила когти. – Кстати, кто это сказал?

– Суб-Ареф.

– А… ну этого полбой не корми – дай только разнести по всему городу самую нелепую сплетню…

– Ты думаешь, это неправда? – Неферт облегченно вздохнула.

– Скорее всего – глупости.

– Тогда еще вопрос… Миура, ты говорила, что я – единственная в Та-Кемете девочка, помнишь?

– Да, разумеется.

– Ведь это значит – надо быть кем-то совсем особенным, чтобы о тебе знать, так?

– Так.

– Но тогда почему о тебе знает Суб-Ареф?

– Суб-Ареф? – Миура замурлыкала. – Что за глупость пришла тебе в голову? Суб-Ареф обо мне не знает.

– Но я же своими ушами слышала! – в негодовании вскричала Неферт. – Он даже не удивился, что ты говоришь! Он сказал, что учился с тобой в школе!

– Это правда. Славные были денечки… – Миура мечтательно потянулась. – Суб-Ареф, конечно, изрядная скотина, но я отношусь к нему неплохо. Но не стану тебя запутывать дальше. Суб-Ареф в жизни не отдавал себе отчета в том, что в его приятельских отношениях со мной есть хоть что-то из ряда вон выходящее. Для него нет никакой разницы, имеет он дело со мной или врачом Юффу, тоже, кстати, нашим одноклассником. А теперь запомни: каждый видит в жизни только то, что способен заметить. Чудеса творятся средь бела дня и у всех на глазах – только вот зрение у людей очень различно. У большинства – глаза только способны скользить по волшебному, не выделяя его из обычного хода жизни. Так же и самый ход их жизни проходит мимо троп, ведущих в иные миры. Все устроено на редкость благоразумно.

– Ну, тут уж я наверное не такая! Я бы ни за что не миновала не заметив… Уж я бы вошла!

– Так ли? Скажи мне, сколько раз ты лазила в колодец, минуя шатающийся камень?

– При чем тут камень? – Камень был при чем еще до ответа Миуры: сидя на нагретой солнцем циновке, Неферт ощутила вдруг пробежавший по спине колодезный холод.

– Ты знаешь, почему звезды живут днем в колодцах?

– Нет.

– Потому что мир, в который можно попасть из них, всегда окутан ночью.

– А куда можно попасть из колодцев, Миура? В Царство Мертвых?