Уставшие от всех треволнений дня, спали мы в эту ночь по-молодецки как убитые. Даже не слышали, как, прицепленные к какому-то проходящему поезду, двинулись дальше. Наш вагон должен был доставить нас на станцию Себряково, остальные следовали в Урюпинск и Новохоперск. И было страшно обидно, что в Поворино, когда мы крепко спали, наши вагоны рассортировали по разным составам и мы не смогли на прощание пожать своим друзьям руки. А ведь многих из них увидеть было уже не суждено.

Вскоре после Поворино мы пересекли наконец и границу «области войска Донского». Любопытным нашим [30] глазам все здесь казалось не таким, как у нас в центральной части России. Поражало раздолье донских степей и южная непривычность придорожных хуторов с белоснежными хатами и богатыми садами. Особое впечатление производили гордо вздымающиеся ввысь, диковинные для нас, северян, пирамидальные тополя.

На ходу из вагона и на станциях внимательно всматривались мы в лица стариков, женщин. Бросалось в глаза, что совсем не было видно казаков - ни молодых, ни среднего возраста… Со всем этим народом уже завтра нам придется работать, жить под одной крышей и делить поровну все заботы и тяготы сурового военного времени в условиях непосредственной близости к фронту.

Вот наконец и долгожданная станция Себряково, и здесь же слобода Михайловка, где мы должны поступить в распоряжение окружного ревкома. Поезд медленно подошел к перрону, мы высыпали из вагона и тотчас плотно сгруппировались, чтобы стать заметнее для встречающих. Но их не оказалось. Ничуть этим не смутившись, через несколько минут мы уже гурьбой шествовали в ревком.

О том, что группа молодцев-владимирцев следует из Козлова, в ревкоме знали, но точной даты прибытия, конечно, известно не было. Да и попробуй назови эту дату, когда вагон следует «на перекладных», прицепленный то к одному, то к другому попутному поезду, идущему к тому же по никому неизвестному расписанию.

* * *

У ревкома стояло десятка полтора подвод и арб. У входа и в коридоре толпились или сидели вдоль стен на корточках какие-то люди, преимущественно старики и пожилые женщины, одетые с расчетом на долгую дорогу. Как оказалось, это были дежурные подводчики, присланные сюда из станиц и хуторов для выполнения гужевых повинностей и, в частности, для передачи на месте указаний и распоряжений окружкома, а также и для доставки командированных. То, что мог бы мгновенно сделать обычный телефон, передавалось возницами конных подвод, а то и просто арб, запряженных парой волов. Как мы поняли, для особо срочных нужд предназначались стоящие на привязи два расседланных красавца дончака. Проскакать на таком было мечтой каждого из нас.

Ждать приема долго не пришлось. Увидев еще из окна [31] нашу братию, шествующую с вещами со станции, сам председатель ревкома вышел из кабинета в коридор и, узнав, кто мы такие, пригласил всех нас к себе со словами:

–  Ну вот и познакомимся. Я и есть председатель ревкома. Проходите ко мне, там все порешим.

Предревкома считал своим долгом особо подчеркнуть и предупредить нас, что приехали мы не на готовенькое насиженное место, где все уже налажено и дела идут хорошо и гладко. В ряде станиц и хуторов, совсем недавно освобожденных от деникинцев, население, по существу, встречает настоящую Советскую власть впервые. Жителей там мало и те преимущественно старики, женщины и дети. В своих настроениях и симпатиях люди эти самые разные: одни - явно за Советскую власть, другие - еще колеблются, боясь возвращения белых, и, наконец, третьи настроены к нам враждебно. И таких, к сожалению, немало.

Не меньшие трудности в работе местных ревкомов и партийных организаций, заставлявшие всех советских и партийных работников быть постоянно начеку и в полной боевой готовности, создавали белогвардейские отряды и разрозненные белобандиты из местных же казаков, которые еще в большом количестве рыскали по всей территории округа. С этой стороны можно было ожидать в любую минуту как прямых вооруженных нападений, так и отдельных диверсий и террористических актов против представителей Советской власти.

В заключение предревкома сказал:

–  А впрочем, вы и сами грамотные. Небось комсомольцы, да еще какие! Из Москвы присланные! Приедете на места, присмотритесь и сами разберетесь, что к чему. Если будут какие трудности, председатели ревкомов помогут, они у нас стреляные воробьи. Подскажем и мы - отсюда. Обращайтесь безо всякого стеснения. Вот и все. Желаю вам доброго пути и, как говорят, ни пуха ни пера.

Наверное, потому, что мы были еще очень молоды и неопытны, а также и потому, что почти ничего не знали, да и смутно представляли характер предстоящей жизни и работы, все нам казалось в эти минуты ясным, понятным и простым. Поэтому никаких уточняющих служебных или житейских вопросов с нашей стороны не последовало. Спросили только, кому конкретно куда ехать, как будем добираться и когда. [32]

Присутствовавший здесь же секретарь ревкома зачитал станицы и хутора, куда требовалось послать одного-двух человек пополнения. Мы же в свою очередь назвали по порядку расположения в списке фамилии тех, кто в названные места поедет.

Я и мой земляк и друг Вася Царьков направлялись членами ревкома в глубинную станицу Малодельскую, находившуюся примерно в 60 верстах от Михайловки, вверх по течению реки Медведицы, на ее левом берегу. На удивление близко от Малодельской, также по реке - на расстоянии всего в 10 верст, - располагалась еще две станицы: Сергиевская и Березовская, а в 25 верстах - крупная слобода Даниловка. Весь этот район приречных станиц являлся пограничным с Саратовской губернией ныне все они входят в Волгоградскую область).

Наша, малодельская, подвода, да еще парная, к счастью, стояла у ревкома, и мы с Васькой решили ехать немедленно. И хотя прибыть на место мы должны были далеко за полночь, предревкома такое решение одобрил, так как подвода, по его расчетам, еще засветло доберется почти до хутора Сенного, а там рукой подать до станицы Сергиевской, а дальше и Малодельская. Он считал, что участок дороги, где придется ехать в темноте, в это время был совсем спокойным и безопасным.

Возчик наш, назвавшийся Трофимом, исконный малодельский казак, имел чуть ли не во всех близлежащих станицах и хуторах многочисленных близких и дальних родственников, жизнь каждого из которых была у него как на ладони. А уж о малодельцах-то он знал всю их подноготную. За длинную дорогу Трофимыч - так мы сразу начали его величать - рассказал нам многое и о самих станичниках, и о былом житье-бытье казаков, и о думах, которыми они в настоящее время жили. И за это ему большое комсомольское спасибо, это нам очень пригодилось и помогло.