Если в средние века и в начале нового времени часы лучшем случае сооружались на городской площади, в XVII веке в связи с изобретением Гюйгенсом маятниковых часов их стали изготовлять как инструменты, употреблявшиеся в морских путешествиях. (Пипунырев, 1982). Точность хронометров очень быстро достигла высот. Тогда же часы стали принадлежностью быта сначала богатых людей, затем обычных горожан. Вскоре уже часы стали носимыми, конечно, у единичных людей, но к концу девятнадцатого века это стал самый массовый прибор. Чувство времени, временная сообразность, то есть непрерывное планирование своей жизни в соответствии с временем превращалось в бытовую привычку.

Цивилизованное человечество – и мы еще не осознали этот факт – где-то на исходе девятнадцатого века настолько срослось, сжилось с временем, со слежением за ним, с его хранением, учетом, что это полностью изменило порядок всей жизни. Если предыдущее человечество просто жило, ставя перед собой обычные жизненные цели, то есть переживало свою жизнь: рождения, события личные, смерти, теперь человек стал деловым человеком. У него появилось дело, занятие, во все возрастающих масштабах и массовым образом оно занято, у него нет праздного, свободного времени, и даже свободное время, его количество и качество планируется каждым индивидуально. В середине прошлого века Маркс делил время на рабочее (принудительное, неприятное) и на свободное (приятное), на досуг, и за критерий развития общества принял освобождение его от производительного труда. Однако по данному признаку наиболее развитыми были бы полинезийские тропические островные племена, которым не нужно работать для экономической необходимости и время которых помимо рыбной ловли и сбора плодов большей частью как раз свободное.

Цивилизованное общество живет не по Марксу, для него и свободное время перестало быть праздным, а используется для повышения своей квалификации, для улучшения личностного развития. У некоторых людей оно наполнено глубокими интересами, а труд становится интересным, осмысленным и как раз отвлечение от него воспринимается как неприятность.

Соответственно, время перестало делиться на занятое и праздное, на рабочее и свободное, статус его изменился. Время стало бессменным спутником жизни, сопровождает человека учащегося, который и работает и учится в течение всего своего производительного возраста. Оно служит для составления ежедневной, недельной, годовой и более долговременной программы деятельности, распределяется и членится в зависимости от содержания своей жизни.

Часть вторая. Выводы:

1. Описательное естествознание восемнадцатого и девятнадцатого веков внесло новое содержание в понятия “время” и “пространство”. Они стали связываться, кроме представления о количественной длительности и протяженности, с такими качествами, как становление, однонаправленность из прошлого через настоящее в будущее, необратимость, пространственная диссимметрия.

2. Все эти стороны времени и пространства внесены в сознание ученых развитием биологических и палеонтологических знаний; качественные стороны времени и пространства пока еще казались сопутствующим дополнительным признаком геологического времени, существующим для удобства разбиения его на разнородные периоды и эпохи..

3. Обобщая факты психологии, Анри Бергсон развил далее кантовскую идею о принадлежности времени и пространства познающему и творчески преображающему мир человеку. Человек интуитивно переживает время и пространство, то есть обладает качественными сторонами времени, а сознательно отмечает с помощью часов и использует в практике только “точки одновременности” – узлы пересечения времени с пространством в глубине своего существа, или количественную сторону времени-пространства, обладающую признаками числового ряда, прежде всего аддитивностью.

4. Теория относительности Альберта Эйнштейна подтвердила принципы Ньютона об отсутствии причины абсолютных времени и пространства в движениях безжизненных материальных тел и систем и сделала более строгим, усилила принцип относительности времени и пространства с целью углубленного исследования тел, движущихся с околосветовыми скоростями.

5. Опыт Майкельсона-Морли служит доказательством вывода Бергсона о принадлежности времени человеческому существу. Абсолютный характер скорости света определяется измерением ее по отношению к человеку, но не к источнику света и ни к чему иному, и потому не зависит от собственного движения испускающего свет источника. Таким образом, теория относительности Эйнштейна и теория реального дления Бергсона дополняют друг друга в истолковании времени и пространства.

Глава 12

OMNE VIVUM E VIVO!

Однако не так хорошо известно, что эти существа сами образуют вещество собственного тела благодаря деятельности и способности их органов и еще менее известно, что из их остатков образуются все сложные неорганические вещества, наблюдаемые в природе, вещества, различные виды которых с течением времени увеличиваются в числе вследствие претерпеваемых ими изменений.

Жан Батист Ламарк.

Лекция 1800 г.

Живые организмы есть генераторы времени. Этот вывод, на который наводило развитие описательного естествознания, распознаваемый в начале двадцатого века только в интуициях и догадках отдельных ученых, но обсуждается, как мы видели, среди философов. Он не был востребован в респектабельной физико-математической науке и не признан в правах, его относили к области натурфилософии, психологии или вообще художественного творчества. Идея “времени жизни” вступала в чересчур явное и жгучее противоречие с развитием всего природоведения.