— Просто говори. Ты меня разбудила. Я принял вертикальное положение и почти проснулся. Рассказывай.

— Я помню времена, когда ты в это время уже ловил волну на серфинге.

— Клод.

Угрожающие нотки в его голосе намекали на то, что она достаточно долго испытывала его терпение. Она приготовилась говорить о делах, начать свою игру и тут обратила внимание на его одежду. Точнее, на ее отсутствие. Он сидел весь такой большой, с голой грудью и таким же голым животом, с очень, очень милой дорожкой волос, спускавшейся ниже, туда, где, она подозревала, тоже не было ничего.

— На тебе что-нибудь надето?

Люк долго смотрел на нее и не отвечал. Клаудия не хотела говорить об этом вслух, но привыкла не скрывать своих мыслей от него и забыла, что они уже выросли, и некоторые мысли не стоит озвучивать.

— Нет. Я всегда сплю голым. А ты?

Клаудия фыркнула:

— Нет.

— Что? Даже после секса?

Щеки Клаудии порозовели. Она не собиралась обсуждать сексуальные привычки с Люком.

— Не твое дело.

Люк был с ней полностью согласен. Не хотел занимать голову мыслями о сексе и Клаудии, находясь в голом виде.

Ему явно нужно еще поспать.

— Ты права. Извини. Давай с этим покончим?

Клаудия скрестила руки на груди и уставилась на него:

— Я бы предпочла, чтобы ты оделся.

А он бы предпочел, чтобы она была более раздетой, чем сейчас. Его пронзило вожделение.

— Не всегда мы получаем, что хотим.

От усталости он стал агрессивным.

— Клод, умоляю, ничего больше не говори, я просто засыпаю сидя.

Она кивнула. Говорить? Да она слова не может вымолвить. Она прочистила горло.

— Я обдумала идею спа в общих чертах. О… — Он потер небритую щеку, от этого звука у нее заныли соски.

Боже мой, где она сейчас? Она снова прочистила горло.

— О наличии оборудования на рынке.

— Да?

От его легкого акцента сжало живот, будто кто-то сдавил его. Она невольно опустила руку на талию, чтобы унять возбуждение.

— Я думала о том, что мы можем предложить клиентам полное обслуживание, включая жилье. Представь: люксовые павильоны на четыре шезлонга с пологами из роскошных тканей? Они выходят на океан и похожи на иллюстрации из арабских сказок.

Люк знал, о чем она говорит. Один клиент предпочитал только такой стиль. Говоря о павильонах, она постукивала по животу, и в его голову полезли дурные мысли.

Которые не были связаны с его наготой.

А кроме того, это же Клаудия!

Он согнул ноги, держа их под простыней.

— Я думаю, это отлично подходит для «Тропиканы», у нас достаточно земли, чтобы их разместить должным образом.

Клаудия кивнула в порыве энтузиазма, забыв на время о том, что на Люке нет ничего, кроме простыни. Она даже сделала шаг к кровати, встала коленом на ее край.

— Если мы правильно расставим их, две части курорта будут разделены, счастливо сосуществуя друг с другом.

Люк хмыкнул, увидев, как синие глаза Клаудии засияли, словно полированные топазы.

— Ты выглядишь так, будто завтра Рождество, — поддразнил он.

Она улыбнулась:

— Никогда так не радовалась с того Рождества, когда получила от Санты чудесный велик, а еще больше мне понравился планшет, подаренный твоими родителями. Помнишь? Кажется, мне тогда было лет десять.

Вспоминая, он улыбался все шире. Это ничего не стоило его родителям, но она просто влюбилась в эту дурацкую штуковину.

— И ты ходила повсюду, притворяясь Джулией из мелодраматического сериала «Корабль любви», — засмеялся он.

— И почти не ездила на велосипеде.

Некоторое время они смеялись вместе, но вновь вернулась неловкость. Клаудия убрала колено с кровати.

— Ну ладно, извини, что разбудила. Я просто…

Люк отмахнулся:

— Прощаю. Просто в следующий раз обязательно приноси кофе.

— А почему ты решил, что будет следующий раз?

— Хочешь сказать, не собираешься больше вламываться в мою комнату в такую рань?

Клаудия закатила глаза:

— Уже семь часов. И завтра ты уезжаешь, забыл?

— Но сегодня я еще в отпуске.

— Тот еще отпуск, — фыркнула она.

И оба снова усмехнулись.

— Иди отсюда, — сказал посерьезневший Люк.

Клаудия снова скрестила руки:

— Ты же не собираешься снова спать, да?

— Нет. Я иду в душ. Просто подумал, что ты не захочешь оставаться здесь, когда я сброшу простыню.

Вдруг привычная легкость между ними испарилась, и обстановка накалилась.