— Среди всех была одна, — продолжал Довиль, — чей… профиль произвел на меня большое впечатление. Она была выше остальных и… очень хороша.

Реба всегда держалась гордо, выставив вперед грудь, подумала Каролина. Неудивительно, что именно ее силуэт произвел на Довиля столь неизгладимое впечатление.

— Потом мы играли в «Найди меня» — знаете, наверное, такая игра, когда одному завязывают глаза, а остальным дают в руки колокольчики… В неглиже, естественно. Скромников и скромниц среди нас не было, как понимаете…

Каролина промолчала.

— Дамы, признаться, были сильно навеселе, и красавица с такими красивыми каштановыми волосами, которая, кажется, не привыкла к такому обилию вина, оступилась и сбила бокал со стола. Бокал покатился по полу, дама упала и порезала бедро. Я отнес ее наверх и промыл рану. Как вы понимаете, для этого, — с хитрой ухмылкой продолжал Довиль, — мне пришлось снять с нее рубашку, и… Ах, — с сожалением заключил француз, — танец закончился. Обидно, что я не могу рассказать вам дальше, мадам.

Порезала бедро! Но когда Каролина делила каюту с Ребой на борту «Верной Мэри», она заметила маленький шрам у нее на бедре! Каролина помнила, как в ответ на вопрос, откуда у подруги этот шрам, та промямлила что-то невразумительное насчет разбитого стекла.

А теперь этот француз смеет утверждать, что больше он ничего не сможет рассказать!

— Да, но вы должны рассказать мне, что было дальше, монсеньор Довиль! — воскликнула Каролина, испугавшись, что ее юркий собеседник сейчас исчезнет и затеряется в толпе прежде, чем она убедится в справедливости своих догадок. — Я не позволю вам сбежать от меня. Вы должны остаться со мной на следующий танец!

Довиль молча поздравил себя с победой. Наконец-то ему удалось привлечь к себе внимание дамы с серебристыми глазами, так умело подчеркнутыми нарядом из серебристо-черной парчи. И теперь он с достоинством повторял одному за другим кавалерам, жаждавшим пригласить Каролину, что танец уже обещан ему. Кто-то из молодых людей услышал настойчивую просьбу Каролины и смотрел на нее в изумлении, не в силах поверить в то, что Серебряная Русалка так заинтересована в заезжем французе. Она, надменно отвергавшая самых видных людей в городе! Обида и недоумение побудили молодого человека передать услышанное отвергнутым кавалерам, те передали кому-то из своих знакомых, и вскоре практически все присутствующие знали о падении Каролины. На Каролину и монсеньора Довиля, увлеченно беседующих о чем-то, стали показывать пальцами. За каких-то несколько минут молва окрестила их любовниками, но, к счастью для себя, Каролина действительно так увлеклась разговором, что не замечала ни перешептываний, ни образовавшейся вокруг нее и француза пустоты.

— И она была школьницей? — с хорошо разыгранным недоумением вопрошала Каролина. — Монсеньор Довиль, право же, верится с трудом!

— Да, и рубашка не стала непреодолимым препятствием, — сообщил он затем, дерзко глядя Каролине в глаза. — Да, это была изумительная красавица. Самая восхитительная из тех, кого я встречал. За исключением вас, мадам. В самом деле, вы в этом платье похожи на сверкающий бриллиант.

Жаркий взгляд француза путешествовал по ее наряду, подолгу задерживаясь на пышной груди, вздымавшейся от быстрых движений. Еще немного, и он прожег бы взглядом парчовый лиф.

— Не сомневаюсь, вы бы могли превзойти ее… во всем, — сделав многозначительную паузу перед последним словом, сказал Довиль.

Каролина была достаточно догадлива, чтобы понять намек, и неожиданно для себя покраснела.

В дальнем конце зала мужчина в костюме цвета стали, потягивая вино, прищурившись, наблюдал за парочкой.

Танец заканчивался, и Довиль понимал, что вот-вот потеряет свою даму.

— Спасибо вам, монсеньор Довиль. Эта история меня, весьма позабавила, — наклонила головку Каролина.

— Ах, но вы еще не дослушали ее до конца, мадам, — с сожалением сказал он. — Вы не знаете, что она рассказывала мне о себе и о некоей своей белокурой подруге, вот эта сказка действительно могла бы вас позабавить.

Белокурая подруга! Каролина вся превратилась в слух, ведь этой белокурой подругой вполне могла оказаться она сама!

— Я умираю от любопытства, нет, вы не должны покидать меня, мы должны станцевать еще раз! — Она вцепилась в его руку.

Вполне возможно, что она сумела бы победить свое любопытство, если бы заметила недоумение зала. Все наблюдали, как какой-то ничтожный французик в третий раз выводил Серебряную Русалку на середину зала, весь сияя от счастья.

В конце концов и Келлз стал замечать, что все взгляды обращены в ту сторону, где его жена танцует с этим французом, а шепоток ползет от группы к группе, затихая перед ним. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, но глаза его холодно заблестели.

— Монсеньор Довиль, — срывающимся от волнения голосом, будто сейчас для нее на белом свете существовал только этот мужчина в бежевом одеянии и светлом парике, выдохнула Каролина, — так что она вам рассказывала о своей знакомой?

— Рассказывала, что она дочь герцога, но живет под другим именем.