– Ты из простецов, – заметил он наконец.

Она решительно кивнула. Вот что Саймону больше всего нравилось в этой упрямой малолетке – она никогда не извинялась за то, кем была. Наоборот, казалось, что Марисоль гордится своим происхождением.

– Было время, когда ни один простец не мог переступить границ Идриса, – Бало покосился на Катарину. Та нерешительно топталась в самом углу. – Как и нежить, кстати говоря.

– Времена меняются, – парировала Марисоль.

– О да, определенно. – Он осматривал класс, практически поровну заполненный нефилимами и простецами. – Может быть, кто-нибудь еще из… более информированных студентов рискнет предположить, о чем идет речь?

Беатрис медленно подняла руку.

– Мама всегда говорила, что хуже всего для Сумеречного охотника – забыть свой долг. Забыть, что он охраняет и защищает человечество.

Саймон краем глаза уловил, как губы Катарины изогнулись в язвительной полуулыбке.

Глава будапештского Института повернулся в другую сторону. Не дождавшись ответа, он, видимо, решив, что иного выхода нет, прибегнул к методу Сократа – то есть, попросту говоря, ответил на собственный вопрос сам.

– Проступок, совершенно непростительный для Сумеречного охотника, – это в самый разгар сражения предать своих товарищей, – отчетливо выговорил Бало. – Хуже всего для Сумеречного охотника – оказаться трусом.

Саймон не мог отделаться от ощущения, что лектор говорит это исключительно ему. Словно Бало влез ему в голову и теперь точно знал, как неохотно Саймон брался за оружие, даже в битве, особенно против живых существ.

Ну, строго говоря, не совсем живых, напомнил он себе. Ему уже приходилось драться с демонами, но спать от этого хуже он не стал. Но демоны – чудовища. А вампиры – по-прежнему люди, хоть и без души. Они, в отличие от героев компьютерных игр, могут чувствовать боль, истекать кровью, умирать – и сопротивляться.

В прошлом году на занятиях по литературе Саймон прочитал «Алый знак доблести» – нудный роман о солдате времен гражданской войны, который в самый разгар сражения дезертировал с поля боя. Книга оказалась бесполезнейшим чтивом и повергала его в сон. Но одну мысль оттуда он все-таки вынес: «Он был малодушным козлом».

Эрик, изучавший роман вместе с ним, предложил назвать их группу «Малодушные Козлы», и несколько недель они дружно решали, хорошее ли это название, – пока все не забылось само собой. А фраза нет-нет да и всплывала в мозгу Саймона. «Козел» вряд ли когда-нибудь даже задумывается о том, чтобы стать воином или героем. А «малодушный» – бесхребетный, всего боящийся, робкий и зашуганный. Короче, большой жирный трус.

– Год тысяча восемьсот двадцать восьмой, – хорошо поставленным голосом начал Бало. – Договор еще не заключен, заметьте. Нежить еще не заставили подчиняться и не научили Закону.

Краем глаза Саймон увидел, как напряглась Катарина Лосс. Не очень-то хорошая это идея – оскорблять мага, даже такого хладнокровного, как она, но Бало, кажется, ничего даже не заметил.

– Европа погружена в хаос. Революционеры тут и там, повсюду на континенте, разжигают войны, никого не слушая и никому не подчиняясь. Кучка магов-интриганов, прячущаяся где-то в немецких княжествах, пользуется ситуацией и насылает на местное население совершенно недостойные и неподобающие своему положению бедствия. Наверняка многие простецы знакомы с этой печальной историей разрухи и смерти – по сказкам братьев Гримм. – Заметив удивленные лица учеников, он впервые позволил себе улыбнуться. – Да-да, Вильгельм и Якоб знали, о чем писали. Помните, дети, все сказки – это правда.

Пока Саймон изо всех сил пытался представить себе, что же должно было случиться, чтобы посреди Германии вдруг вымахал огромный бобовый стебель, Бало продолжал лекцию. Он рассказал классу, как была назначена группа Сумеречных охотников, которые должны были «договориться» с магами. Как они отправились в глухой лес в глубине Германии. Деревья в нем источали черную магию, а заколдованные звери и птицы старались защитить волшебное место от чужаков. А в самой чащобе ждал их Высший демон, вызванный магами. В качестве награды ему были обещано все население Баварии.

– Зачем? – спросил кто-то из учеников. – Зачем они это сделали?

– Магам причины не нужны, – Бало снова кинул взгляд на Катарину. – Темная магия всегда привлекает тех, кто слаб и легко соблазняется.

Маг что-то пробормотала. Саймон от души понадеялся, что это было проклятие.

– Итак, к магам отправились пятеро Сумеречных охотников, – продолжал глава будапештского Института. – Этого было вполне достаточно, чтобы справиться с тремя магами. Но Высшего демона, конечно, никто из них не ожидал там увидеть. Впрочем, даже и тогда добро победило бы зло, если бы не трусость самого молодого из нефилимов, Сумеречного охотника по имени Тобиас Эрондейл.

По классу прокатилась волна шепота. Эрондейла знали все – и нефилимы, и простецы. Это фамилия Джейса. Это имя героического рода.

– Да-да, все вы, конечно, слышали об Эрондейлах, – нетерпеливо прервал их Бало. – И наверняка вы слышали о них только хорошее. Например, об Уильяме Эрондейле или о его сыне Джеймсе и, естественно, о Джонатане Лайтвуде Эрондейле. Но даже на самом сильном и здоровом дереве всегда найдется гнилая ветка. Через десять лет после тех печальных событий брат Тобиаса и его жена пали благородной смертью в большом сражении. Казалось бы, этого достаточно, чтобы навсегда стереть пятно с репутации славного рода. Но ни слава Эрондейлов, ни жертвы, которые они принесли во имя Завета, не заставят нас забыть о том, что сделал Тобиас. У нас просто нет на это права.