Голос ее затих; она протянула руку, выронив на ступеньки шляпу Маргарет Тарлтон. Генри взял ее за руку. Ратлидж молча смотрел на них. Генри покосился на Ратлиджа; его лицо исказила напряженная, жалкая улыбка. Он понимал гораздо больше того, что ожидала от него мать.

Миссис Долтон повела сына вверх по лестнице.

— Ее нельзя отпускать одну! — быстро сказала Аврора.

— Ничего страшного. Ему она не причинит вреда. И себе тоже. Пойдемте, я провожу вас домой, а потом вернусь в дом священника. Когда приедет Хильдебранд, Генри уже заснет.

— Вы ей верите? — спросила Аврора. У нее сильно дрожали руки; пламя свечи металось по стенам.

— Да. Я начал подозревать ее после того, как пропала эта проклятая шляпа. — Все помнили, что Генри разговаривал с обеими жертвами, но не придали этому значения… Шоу казался гораздо опаснее, чем Генри. Но у Шоу не было повода убивать Бетти Купер… такие причины могли быть у Саймона или Авроры. Или Элизабет Нейпир…

У лестницы Ратлидж нагнулся за шляпой и сказал:

— Однажды я видел, как Генри держал в руке птичку. Он вел себя странно, по-детски. Возможно, он в самом деле пугался женских криков и просто хотел, чтобы они замолчали. Но Генри ни за что не стал бы бить их по лицу, пока они не умерли. А его матери пришлось — чтобы заткнуть им рот. Генри не сумасшедший. Просто потерял большую часть рассудка. Лишился способностей и навыков, которыми когда-то обладал.

Взяв ее за руку, он помог ей подняться по крутым, крошащимся ступеням. Под землей ее духи пахли сильнее — наверное, оттого, что она была расстроена.

— Теперь вы расскажете, где нашли шляпку? — спросил он.

— На следующий день после отъезда Маргарет я пошла на ферму короткой дорогой. Шляпка лежала в кустах; должно быть, ее выронила Джоанна. Но я подумала, что ее выронил Саймон. И еще я слышала, как кто-то заводил машину, пока я была в амбаре, — она уехала, а потом приехала. Я не сомневалась в том, что в Синглтон-Магна Маргарет отвез Саймон. — Она дышала прерывисто. — Ему отчаянно нужны были деньги. Как же он… почему он не доверял мне? Я видела письмо его отца, в котором он сообщал ему о доме в Челси. И он так настаивал на том, чтобы нанять Маргарет…

Ратлидж ничем не мог ее утешить.

Когда они поднялись наверх и задули свечи, Аврора тихо и горько произнесла:

— Если бы только Саймон подождал до утра!

— Да, — тихо ответил Ратлидж, но в каменном помещении его слова разнеслись гулким эхом. — Аврора, он был хорошим человеком. Просто сбился с пути. Как и многие из нас… на войне. И не все раны видны невооруженным глазом. Вот что самое страшное. Никто не может посмотреть на нас и сказать: «Видишь, что наделала война…»

— Я так его любила! — Она наконец заплакала. — Мне казалось, он разлюбил меня…

— Что вы теперь будете делать? — не сразу спросил Ратлидж.

Еще не стихло эхо от его слов, когда она ответила:

— Если получится, открою музей. Позабочусь о том, чтобы он работал. А потом уеду подальше отсюда. Мы все некоторым образом умерли: я, Саймон, Генри, его мать, Моубрей, те бедные женщины. Думать об этом невыносимо.

Они дошли до двери. Ратлидж вернул ей ключ от музейного крыла. Она повернулась к нему и сказала:

— Дальше я пойду одна. Вы понимаете?

— Да.

— Знаете… та женщина, которую вы любили, не стоит вашего горя! Вы еще найдете свою любовь… только не потеряйте ее, как я!

И она быстро зашагала к дому. Ратлидж слышал, как туда подъезжают машины; от дома доносились встревоженные голоса. За спиной у него ярко пылало небо; ферма по-прежнему горела. Ночь освещали зловещие языки пламени.

Неожиданно на него навалились огромная усталость и одиночество.

«Ты хороший сыщик, — сказал Хэмиш, — ты лучше, чем сам о себе думаешь».

«Нет! Я спас бы его, если бы мог…»

«Да. Но он бы тебя не поблагодарил. Он умер за нее; его смерть получила смысл. Вот к чему он стремился, и так было лучше, чем умирать трусом».

Ратлидж вышел из-под тени деревьев. Он увидел, что Аврора стоит на пороге музея и отпирает дверь. Взяв себя в руки, он окликнул Хильдебранда. Нужно помешать толпе ворваться в дом. Дать Авроре время, чтобы убрать записку из-под головы мертвого Саймона. Нет смысла причинять боль там, где она не нужна.

Она остановилась, когда дверь музея распахнулась настежь, и слепо оглянулась в сторону церкви. Но Ратлидж уже стоял среди полицейских из Синглтон-Магна. Он протянул Хильдебранду соломенную шляпку, быстро и внятно объяснил изумленным полицейским, что произошло. Когда он закончил, часть их пошла в музей; другие, под руководством Хильдебранда, направились к дому священника.

Шоу стоял у калитки. Пропустив остальных, он посмотрел на Ратлиджа и спросил:

— Вы им правду сказали или наврали? Насчет миссис Долтон.