– Скорее поползёшь, и то вряд ли, у тебя вывих обоих ступней, который ещё обратно вправить предстоит.-

– А иначе меня тащить нельзя?! Я тебе не кусок мяса!-

– Большинство местных обитателей, с тобой бы поспорило. С их точки зрения ты теперь именно мясо, хотя, не так давно, была преимущественно салом.-

– Ублюдок!!!-

– ШЛЁП.-

– Ааа, сволочь, а ну немедленно убери оттуда лапу!-

– Это одновременно первая и вторая причины, по которым нести тебя перекинутой через плечо сподручнее.

Во-первых, так ты почти не соскальзываешь, во-вторых, это приятно на ощупь...-

Попытка лягнуть меня в нос свободной от захвата ногой, потерпела неудачу, и была награждена повторным шлепком, после которого рука медленно поглаживающая непокорный зад, заглянула под самодельную набедренную повязку пиратки.

– Хмм, если я хоть что-то понимаю в женской физиологии, не мне одному нравится твоё нынешнее положение.-

– Ах ты...

***

Мне не нравиться то, что я вижу...

– Что за?! Нет! НЕЕЕТ!!!-

И пиратке, похоже, тоже, пока я гонялся за этой дурой, вход в пещеру завалило. Своды обрушились а скальный пласт, под которым она располагалась, осел.

О том, что здесь когда-то была пещера, напоминал только валун, который ранее закрывал вход.

Хотя, я тоже хорош. С моими способностями, кричать без причины противопоказано, особенно в пещерах. Счастье что свод не обрушился сразу, после того моего крика.

Пиратка высвободила ногу из захвата, и соскользнув с плеча, поползла на четвереньках к образовавшейся насыпи. Если подумать, несмотря на все те протестующие вопли, специально выскользнуть из моих рук она не спешила, хотя явно могла.

– Только не это. Моя одежда, мои деньги, мой ром...-

По мере перечисления пропаж, голос пиратки становился всё истеричнее, а плотность порождаемого стихийными раскопками града из щебня и грязи, всё выше.

Наконец, масса камней, во главе с плоским валуном, что раньше служил навесом у пещеры, дрогнула, и поползла в сторону... в нашу сторону.

Каким чудом я успел выдернуть её из под падающей сверху глыбы, наверное, останется одной из величайших тайн вселенной, пусть и локального масштаба.

– ... папина булава.-

На этот раз голос прозвучал надломлено, почти жалко, а ведь я сперва решил, что всё дело в жадности, всё-таки, даже отъявленным головорезам ничего человеческое не чуждо.

*Альвида*

За что? За что мне это? Что я сделала плохого тем гадам на небесах, что по словам жрецов состоят в дальнем родстве с Тенирьюбито, и пишут судьбы смертных?! Ну ладно, может быть я однажды убила священника и кучку высокородных на территории церкви, так ведь они заслужили!!! Тамошний настоятель был большой сволочью и в своё время потребовал от тогда ещё маленькой девочки огромную сумму, за отпевание души головореза, который по совместительству был её папой.

Ему было плевать, что этот самый головорез не раз спасал его церковь и сам город от пиратов и разбойников.

Человеколюбие, верность слову, преданность. Для тех, кого богатство и власть возвысили над простыми смертными, эти слова простой звук.

Стоило отцу умереть, как люди сразу позабыли все присяги, клятвы и заверения в вечной дружбе. Дым от полыхающего поместья было видно за один дневной переход, но даже он не мог скрыть человеческую низость.

Слуги спасавшие дорогую мебель и картины, только для того чтобы продать их подороже, дозорные отправившиеся за грабителями только для того чтобы присвоить украденное, и соседи, сливки общества, мать их владельцы всевозможных плантаций и мастерских, просто стоявшие и смотревшие как полыхает дом некогда сильнейшего война в городе.

Разве, не благодаря его стараниям, им столько раз удавалось сохранить нажитое?

Разве не отец был одной из главных причин, по которым пираты обходили порт Грейптауна стороной и маленький посёлок превратился в небольшой, но богатый город?

Знаменитый наёмник и охотник за головами, ушедший на покой с рождением дочери, он взял недавно основанный город под свою защиту практически задаром. Какие-то 50 тысяч белли в месяц. У него и так было достаточно накоплений, чтобы безбедно дожить до глубокой старости.

Во всяком случае, их хватило на то чтобы в течении месяца после его смерти, сразу несколько человек начали постройку новых домов и магазинов по всему городу.

Единственное что преподнесли девочке на похоронах отца, кроме соболезнований, это его булаву, которую я тогда едва смогла приподнять, купчую на полусгоревщий дом, и жалкие пять тысяч белли, из которых половину сразу же пришлось передать священнику и гробовщикам за оплату услуг.

Последующие четыре года я жила в подвале усадьбы, и принималась за любую предлагаемую "добрыми" горожанами работу.