– Здорово, Митька, – поприветствовал он гвардейца, признав в том бывшего сослуживца. – Че ты меня, как чужого? Сказал бы просто – здравствуй, Андрюха!

– Да хрен тебя знает, господин полковник гвардии, – усмехнулся тот. – Скажешь: здорово, Андрюха, – так и в Сибирь загремишь. А я уже там бывал. Да и раньше вроде бы ты в офицерских квартирах жил, а не в казарме. И Андрюхой я тебя отродясь не звал!

– Да ладно, это я так, – смутился Бобылев непонятно чему.

Гвардеец Митька был из рода столбовых дворян Белоликовых, сосланных по приказу Петра в Сибирь. Никто уже толком не помнил, за что сослали их род, – не то за участие в заговоре царевны Софьи, не то за неудачу в Азовском походе. После смерти государя Петра Алексеевича Белоликовых вернули из ссылки, но вот вернуть им конфискованные деревни забыли. Да и кто бы вернул, коли деревни отошли самому Александру Данилычу, а после его опалы перешли в руки Долгоруковых? Обещали, что дадут что-нить на проживание, но недосуг. То Екатерина помрет, то Петр Второй. Сам глава рода с женой мыкались приживалами у родственников, а Митька подался в преображенцы. И хотя по происхождению он превосходил многих, но выше сержанта парню хода не было – ни денег, ни протекции. Да и сержанта еще выслужить надо.

В свою преображенскую бытность Бобылев, не то чтобы дружил или приятельствовал с Митькой (он все-таки дважды был в начальствующих чинах и даже в разжалованном состоянии воспринимался не как капрал, а как проштрафившийся офицер), но о дворянском происхождении рядового знал. Все-таки служили в одной роте. Впрочем, среди рядовых гвардейцев не один Митька был из дворян. У дворян, дослужившихся до сержантского или хотя бы капральского чина, было преимущество при зачислении в офицеры. Не все родители могли своего сыночка с младенчества в гвардию записывать – кому-то приходилось исполнять указ государя не только по букве, но и по сути.

Слезая с седла (с кряхтением, как старик старый!), Бобылев пояснил:

– Давно дома не был. Вот, увидел личность знакомую, обрадовался.

– Бывает, ваше превосходительство, – кивнул солдат.

Андрею понравилось, что нижний чин не стал набиваться в друзья. Поразмыслив, спросил:

– Дмитрий, ты в солдатах-то уже сколько служишь? Года три? А почему в офицеры не производят? У нас же место после Ивана Вадбольского освободилось? И капрал лишь один был – я сам, что на Ванькино место мог претендовать.

– Не могу знать, ваше превосходительство, – рявкнул Митька, а потом, пряча глаза, сказал: – А ты ровно сам не знаешь, господин полковник? В роте была вакация на прапорщика, так на нее господин полковой командир какого-то недоросля поставил. Из своих, из Салтыковых. Тот в роту рыла не кажет, мал еще, но сержантом числился, а должность-то – тю-тю… Обещали нашивки капральские дать, чтобы при следующей вакации непременно офицером сделать.

Бобылев, конечно же, сию нехитрую машинерию знал прекрасно. Нет за тобой крепкой руки – останешься в рядовых на веки вечные, если только войны не случится. На войне продвижение быстро идет и на офицерские должности недорослей не ставят. Была тут и еще одна закавыка. В том, что Митька до сих пор не капрал, отчасти виноват был и сам Бобылев. Когда его последний раз разжаловали, то определили не в нижние чины, а в капралы, оставив ближайшего претендента с носом. Ну что поделать, коли у Андрея была та самая крепкая и «мохнатая» рука (да и не одна!), а у Белоликова нет? С другой-то стороны, особой вины перед дворянским сыном Андрей не испытывал – уж коли бы очень хотелось Митьке Белоликову офицером стать – хоть прямо щас мог бы подать прошение о зачислении в армейский полк. В Белозерский пехотный или – в Архангелогородский. Взяли бы с руками, с ногами прапором, а через год-два уже бы и в подпоручиках был. Но покидать ряды гвардейцев парню не хочется…

– А знаешь-ка что, друг сердечный, – окинув взглядом солдата, решил полковник. – Переведу-ка я тебя к себе. Пару деньков в сержантах походишь, а потом у государыни или у министров рескрипт на прапорщика подпишу.

«Из-за солдата Семен Андреевич ругаться не будет!» – подумал Бобылев, слегка досадуя на самого себя. Он же, если разобраться, ничуть не ниже, нежели царский родич. Тот – командир гвардейского полка, и он сам – командир гвардейского полка. И чего он должен каждый раз оглядываться? Кто чего скажет, кто как посмотрит… тьфу! Но в глубине души Андрей все-таки осознавал, что он покамест не ровня ни Салтыкову, ни Ушакову. Да, за его спиной стоит сама государыня, подпирая плечом. Но кем бы он был без царского плеча? Ну, в лучшем случае поручиком или капитаном гвардии. А уж коль скоро (чего себя-то обманывать?) грамоту на чин полковника гвардии, равного генерал-майору инфантерии, он в царской постели нашел, то должен еще доказать, что и он сам чего-то стоит…

– В общем, договорились, – кивнул Андрей преображенцу, беря коня под уздцы. Он даже не соизволил спросить – а согласен тот или нет на перевод. Дурак будет, если не согласится. Но у Митьки было свое мнение.

– Я бы, ваше превосходительство, со всем своим старанием и прилежанием, – начал он, словно дурачась. – Токмо вот одного боюсь. Прапорщики гвардейские рядом с вами долго не живут…

От удивления Андрей остановился и выронил повод. Хорошо, лошадь смирная и усталая – не брыкнется.

– Ты это про что?

– Да я про князя Вадбольского, прапорщика нашего, – усмехнувшись, сообщил Белоликов. – Видел, как вы вместе с ним уезжали.

– Ну и что? – пожал плечами Бобылев. – Было дело, что тут такого? Провожал я князя Ивана, когда его в Туруханск отрядили.

– Так вот и я про то, что ничего, – хмыкнул ответно Митька. – Только и говорю, что провожал господин капрал нашего прапорщика, а потом запропал он. Так может, лучше бы меня сразу в подпоручики, а?

Нахальство Белоликова не разозлило, а рассмешило Андрея. Подойдя к солдату, спросил:

– Ты, сын дворянский, по-французски разумеешь? Нет? А словцо такое французское знаешь? Chantage?

– Шантаж? – наморщил лоб солдат. – Слыхивал. Это когда что-то паскудное знают да деньги за это вымогают, да?

– Вот-вот… – кивнул Бобылев. Рука сама сжалась в кулак, чтобы заехать Митьке в морду, но сдержался. Криво усмехнувшись, сказал: – Как с караула сменишься, к ротному подойдешь. Скажешь – лейб-гвардии Измайловского полка командир, полковник Бобылев велел тебе десяток шпицрутенов всыпать. Смотри, проверю…