Шрифт:
И так далее.
Если встать на позицию строгого налогового инспектора, то можно, конечно, заподозрить, что в жалобе кое-что преувеличено: например, может быть, неурожай или пожар не были столь уж катастрофическими, – но в целом картина, безусловно, объективна. С рекрутов, а также с беглых, малолетних и убогих не много возьмешь, «за сущею пустотою», как верно подмечено в этом официальном и трагическом документе.
Один из самых последовательных критиков петровской финансовой реформы Павел Милюков замечает:
…Утроение податных тягостей и одновременная убыль населения по крайней мере на 20 % – это такие факты, которые… красноречивее всяких деталей.
Россия была возведена в ранг европейской державы ценой разорения страны, резюмирует Милюков.
Зеркальное отражение: Петр Алексеевич и Алексей Петрович
На детях великих людей природа, как часто говорят, отдыхает. Так что сын Петра I не исключение. Вопрос в причине этого феномена. Пока еще никто толком не объяснил, чего здесь больше: действительно генетики или недостатка внимания к собственным детям со стороны гениальных, но вечно занятых своим делом родителей.
Царевич Алексей, родившийся 18 февраля 1690 года от Евдокии Лопухиной, оставил в русской истории след смутный и трагический. Царь Петр Алексеевич и царевич Алексей Петрович – как зеркальное отражение, где все перевернуто. Похожи отец и сын были, кажется, только фигурами: оба высокие и узкогрудые. Во всем остальном полное противоречие. Отец по своему темпераменту походил на извержение вулкана, сын – на малую свечу. Один ненавидел Москву, другой – Петербург. Первый любил строить, второй – молиться.
Все это было бы делом сугубо семейным, однако Алексей, будучи наследником престола, не желал наследовать отцовские дела. Более того, постепенно царевич стал принципиальным противником Петровских реформ и мечтал после смерти отца повернуть всё вспять, к старине. Если Петр твердой рукой вел свой корабль на запад, в Европу, то Алексей ждал, когда освободится место капитана, чтобы направить судно на восток. Таким образом, коллизия переставала быть внутрисемейной, а столкновение становилось неизбежным.
Петра можно справедливо упрекнуть в том, что он, стараясь дать приличное образование России, не смог воспитать собственного сына. Тот был ленив, но вовсе не лишен способностей, что, кстати, признавал и отец. Так что материал был не безнадежен от рождения, а лень, как известно, далеко не всегда оказывается смертельно опасной, повезло бы только с толковым педагогом. Между тем педагогами Алексея с удивительным постоянством назначались почему-то самые неподходящие для этого дела лица. Вначале воспитателем наследника избрали некоего Никифора Вяземского, бездарного учителя и слабовольного человека. Шестилетний Алексей периодически избивал воспитателя палкой и отсылал из Москвы с разными поручениями, чтобы избавиться от уроков.
А после заточения матери в монастырь, что само по себе явилось немалой травмой для детской психики, царевича передали на воспитание Меншикову и иностранному учителю Генриху Гюйссену. Учитывая, что сам Меншиков был безграмотен, идея, видимо, заключалась в том, что первый обеспечит дисциплину в воспитательном процессе, а второй даст знания. Но и из этого ничего не вышло. Главный воспитатель царевича Меншиков с ним практически не бывал, выполняя множество других поручений царя. Точно так же и Гюйссен находился в постоянных разъездах за рубежом то с одной, то с другой дипломатической миссией.
Затем Петр провел еще один неудачный педагогический эксперимент. Какое-то время царевича воспитывал немец Мартин Нейбегауэр, человек по-своему незаурядный, но заядлый карьерист и интриган, замучивший всех своими требованиями высоких придворных чинов. В конце концов Нейбегауэр перебежал к Карлу XII и получил пост шведского посла при дворе турецкого султана. Кроме того, Нейбегауэр прославился тем, что, кажется, первым в истории развязал против России информационную войну, издавая брошюры о том, как русские притесняют у себя дома иноземцев. О некоторых эпизодах этой примечательной войны чуть позже.
В результате Алексей месяцами сидел без дела, а образовавшийся вакуум тут же заполнили политические противники Петра, внушавшие подростку мысль о вредности реформ и о том, что историческая миссия царевича – вернуть Руси после смерти отца старый дедовский порядок. Наследник, словно губка, впитывал как правдивую информацию, так и бесчисленные слухи о недовольстве в стране.
В 1711 году, находясь в Дрездене, Алексей получил известие о проповеди, произнесенной рязанским митрополитом Стефаном Яворским, где священник осудил политику Петра и высказал надежду, что наследник, когда придет к власти, вернется к допетровским порядкам. Всегда очень осторожный царевич (он даже со своими друзьями предпочитал переписываться шифром) на этот раз не удержался и открыто попросил своего духовника прислать ему изложение скандальной проповеди. Позже это письмо станет одной из улик на политическом процессе, организованном отцом против сына.