— Она здесь живет? — удивилась Бэбс.

Боль, отразившаяся в глазах Блэр, заставила мое сердце болезненно сжаться. Я не мог с этим смириться.

— Не верь ему, — сказала Блэр. — Я нежеланный гость и живу у него под лестницей. Если я о чем-то его прошу, он всегда говорит «нет».

Fuck!

Она захлопнула за собой дверь.

Мне хотелось пойти к ней, но я знал, что если зайду в эту комнату, то уже не выйду. Я не смогу не дотронуться до ее бархатистой коже, не поцеловать ее мягкие губы…

Вудс вошел на кухню и посмотрел на меня.

— Ты не заслуживаешь ее, — холодно сказал он.

— Ты тоже, — ответил я, затем, повернувшись, направился к лестнице. Мне нужно было побыть одному.

— Убедись в том, что Вудс ушел, — сказал я, не оглядываясь на него. — Если Блэр выйдет из своей комнаты, дай мне знать.

Я направился к себе в комнату. Мне чертовски нужно побыть одному.

"А ты мог бы не быть хорошим всего на один поцелуй? Пожалуйста…"

Слова, сказанные Блэр, преследовали меня всю ночь.

Я должен был остановиться. Чувства, которые будоражила во мне Блэр, были мне незнакомы. Но одно я знал точно: это было опасно. Она не знала правды, а я не мог рассказать ей секрет Нан. Как только Блэр узнает правду, она возненавидит всю мою семью и… меня.

Но теперь уже слишком поздно, я не смогу жить без Блэр. Если она уйдет, это разобьет мне сердце.

Я оглянулся через плечо, дверь кладовой все еще была закрыта.

Вчера ночью, прощальный комментарий Блэр о

нежеланном госте разозлил меня. Я не хотел, чтобы она чувствовала себя чужой, поэтому намеревался все исправить. Возможно, я не был готов переселить ее наверх, но, однозначно, собирался накормить.

Я не знал, что она ела по утрам. Но поскольку сегодня она все еще спала, у меня было время приготовить завтрак.

Дверь кладовой позади меня открылась, и я еще раз обернулся, чтобы увидеть Блэр. Она была явно удивлена, увидев меня, суетящегося на кухне.

Прошлой ночью мы попрощались не самым наилучшем образом. Сегодня утром я намеревался это исправить.

— Доброе утро. Как я понимаю, у тебя сегодня выходной.

Она замерла на месте и улыбнулась.

— Вкусно пахнет.

— Достань две тарелки. Я сделал убийственный бекон.

Мне хотелось смягчить ее. Она все еще была обижена на меня за прошлую ночь. Но, черт возьми, я сделал это для нее. Не для себя.

— Спасибо, но я уже поела, сказала она, затем прикусила нижнюю губу и с тоской посмотрела на бекон.

Что, черт возьми, все это значило? И когда она успела поесть? Я был здесь уже несколько часов и за все это время она ни разу не вышла из своей комнаты.

Я положил вилку и повернулся к ней.

— Уже поела? Ты же только что встала.

Я внимательно изучал ее лицо. Если она бы она сказала мне неправду, я бы это понял.

— Я держу в комнате хлеб и арахисовое масло. Съела бутерброд, перед тем как выйти.

Что, черт возьми, она только что сказала?

— Почему ты держишь хлеб и масло в комнате? — спросил я.

Некоторое время она нервно теребила свою нижнюю губу, а потом, вздохнув, ответила:

— Это не моя кухня. Все свои вещи я держу у себя в комнате.

Она хранила все свои вещи в маленькой комнате под лестнице? Подождите. . что?

— Хочешь сказать, что когда ты в моем доме, то ешь только бутерброды с арахисовым маслом? Я правильно понял? Ты покупаешь хлеб и масло, держишь их в своей комнате, и это вся твоя еда?

В первый раз, с тех пор, как я был ребенком, мой живот болезненно сжался. Мог ли я предположить, что она не ела мою еду? Бл*дь!

* * *

Она медленно кивнула. Ее глаза расширились от удивления.

Я был настоящим м*даком. Нет, я был хуже, чем м*дак!

Я громко ударил рукой по столешнице и снова повернулся к плите. Было чертовски сложно контролировать себя сейчас.

Это была моя вина. Дерьмо, почему я об этом не подумал? Любая другая женщина давно бы устроила истерику, но Блэр ни разу мне ничего не сказала. И каждый день ела бутерброды с арахисовым маслом.