– - В гараж фирмы "Братья Заукель". Так я думаю.

– - К чертям собачьим!
– - Клетц вспылил.
– - Да у вас действительно нет

ни грана здравого смысла и логики! Ведь, кажется, ясно, что настоящий

фронтовик, попав в Берлин, прежде всего захочет комфорта. Капитану

подвернулась машина из "Медведя!" Едем туда!
– - приказал категорически

Клетц. Он достал из ящика стола пистолет и принялся заряжать обойму.

– - Вот хорошо, что вы мне напомнили, господин оберштурмбаннфюрер, мой

фургон тоже нужно зарядить, то есть, я хотел сказать, заправить, в баке нет

ни капли.

– - Хорошо, только быстро!

Либель вышел. Не спеша он поднимался по ступенькам из бункера. На часах

было одиннадцать. Он сел в машину и поехал к заправочной колонке.

Вернулся он только через сорок минут. У входа в бункер его ожидал

Клетц. Он был раздражен.

– - Почему вы так долго, Либель?!

– - Пришлось разыскивать бензин, в нашей колонке нет, но мне все-таки

удалось достать. Кроме того, надо было достать и масло.

Наконец, Либель и Клетц выехали на темную и пустынную набережную Шпрее.

Было уже без четверти двенадцать.

– - Что вам говорили свидетели о внешности капитана?
– - спросил Клетц.

– - Он, кажется, высокого роста, темные волосы, довольно молод. Затем, у

него в руках черный портфель. Он не расстается с ним. Кстати, вас не

смущает, господин оберштурмбаннфюрер, что Шварцбрук отправился сразу в такое

людное место, как "Медведь", а как же конспирация?

– - Фронтовику можно многое простить, Либель, вы забываете, что это

боевой офицер. В конце концов он отправится в русский тыл. А это сложнее,

чем заехать в "Медведь".

– - Все-таки у меня мало надежды, -- вздохнул Либель и повернул машину в

темный переулок.

– - Куда это вы? Нам нужно прямо, -- сказал Клетц.

– - Там закрыт проезд. Все эти проклятые бомбежки! Только еще через час,

после долгих блужданий по улицам, фургон Либеля остановился, наконец, у

затемненного подъезда кабаре "Медведь".

Кабаре доживало свои последние ночи. Со следующей недели по приказу

министра пропаганды Геббельса все кабаре и театры Берлина закрывались.

Поэтому в тот вечер в "Медведе" было особенно людно.

Уже в вестибюле Либель отметил про себя, как преобразился Клетц. Куда

делась его обычная медлительность? Ноздри перебитого носа бывшего сыщика

расширились. Он был похож на матерую гончую, взявшую след.

– - Идемте прямо в зал, -- тихо бросил он Либелю. -- Гараж от нас не

уйдет!

Иоахима Клетца не надо было учить, как действовать в подобных

обстоятельствах. В своей жизни он провел немало облав в таких заведениях. И

хотя человек, которого он искал, по-видимому, не собирался бежать или

сопротивляться, обстановка заставила его ощутить знакомый азарт.

Первый же вопрос, который он задал старшему кельнеру, заставил того

проглотить любезную улыбку.

– - Где здесь запасной выход?

Вот там, господин оберштурмбаннфюрер, -- вполголоса ответил старший

кельнер, и на лице его появилась кислая мина. "Боже мой! Опять облава. В

такой вечер!"

Идите и встаньте там. Прикажите только после того номера дать полный

свет в зале. И при свете -- самый боевой номер программы, понятно?

Кельнер отправился выполнять приказание. Клетц и Либель оглядывали зал.

На сцене, выхваченной из полумрака светом прожекторов, певец явно

непризывного возраста исполнял известный романс.

В зале, казалось, никому не было дела до эстрады. Примерно две трети

публики составляли офицеры с дамами и без дам. Клетц внимательно осмотрел

столик за столиком, но в полутьме все офицеры казались похожими один на

другого.

Наконец певец кончил благодарить Марию-Луизу. 8 зале вспыхнул полный

свет и тут же грянул джаз. По эстраде маршировали девицы в щегольских

сапогах и военных фуражках. Раздались аплодисменты. Некоторые офицеры

встали. Теперь Клетц уже не таился. Оставив Либеля у дверей, он пошел по

проходу между столиками, дойдя до сцены, он повернулся и пошел обратно,