А.КАРР, американский писатель
Рассказ
имоти Мерклу приятно было ощущать себя неиссякаемым источником радости для родителей, но лучше бы те изъявляли свои эмоции не столь громогласно. Куцая заметочка в городской “Утренней заре” — и супругов Меркл весь день так и распирало от гордости за сына. А вечером за семейной трапезой отец сказал:
— Почти все мои сослуживцы прочли. И как один твердили: “Тебе с сыном повезло”.
— Вот и в универмаге то же, — подхватила Эдна Меркл, хрупкая женщина с большими темными глазами. — Майра Уилсон говорит, что Тим, наверное, станет журналистом, а я ей, мол, да, надеюсь, пусть даже нам придется кое в чем себе отказывать.
Тима покоробило, однако он смолчал.
— Но меня точно громом ударило, когда к моему столу подошел сам Джордж Флэгг, — продолжал Генри Меркл. Он имел в виду директора завода “Флэгг валв”, крупнейшего в Уинвуде промышленного предприятия, выпускающего электронные лампы, где отец заведовал всего-навсего складом. — Шеф сказал: “Честь и хвала вам с Эдной, коль воспитали такого парня, как Тим”. Знаешь ведь, какой у него зычный голос. Все прекрасно расслышали.
С трудом подавив смешок, Тим сохранил на лице каменное выражение. Он давно уже понял, что такое панибратское отношение Джорджа Флэгга к мелкому служащему никоим образом не влияет на заработок отца. Генри Меркл даже не осмеливался заикнуться о прибавке к жалованью.
Генри вернулся к прежней теме:
— А потом он удивил меня еще пуще. Закрыл поплотнее дверь моего склада, присел на краешек стола и промямлил, что беспокоится за своего оболтуса, за Денни. Насколько я понял со слов Флэгга, сын у него совсем отбился от рук. Потом шеф спрашивает: “А что это за журнал “Зеленый и красный”, где Тим — главный редактор?” Да так, говорю, просто школьный журнал, но местные торговцы помещают там рекламные объявления, так что теперь его уже печатают в типографии, и по оформлению он смахивает на бульварную газетенку. А тебя выбрали, говорю, главным редактором по той причине, что твоя рубрика “Протест принят” пользуется наибольшей популярностью у читателей. Если где-то что-то не так, ты никогда не смолчишь. Затем Флэгг поинтересовался, есть ли фотографии, а я отвечаю: “Да нет, ни разу не приходилось видеть, им ведь по карману только неиллюстрированное издание”. Вот тут-то он и заговорил о Денни.
Тим насторожился.
— А при чем тут Денни?
На лице Генри отразилось смущение.
— Да Флэгг расспрашивал, нельзя ли и Денни участвовать в вашем журнале. Хочется, говорит, чтобы сын ввязался во что-нибудь путное, а не в очередную неприятность. Денни, он говорит, фотоаппаратом владеет недурственно, если же вопрос упирается единственно только в стоимость типографских работ, то деньги будут вложены. Шеф попросил переговорить с тобой и сообщить ему о твоем мнении.
Тим, терпеливо дожидавшийся возможности вставить словечко, воспользовался первой же паузой.
— Вот черт! И угораздило же Джорджа Флэгга возникнуть с такой идеей! Денни! Да ведь он все время будет отлынивать от работы. И ведь управы на него не найдешь никакой. У него непомерно раздутое самолюбие, он не приемлет никакой дисциплины. Почти все свое время он проводит вне школы, раскатывает по городу с девчонками. Какой от него прок журналу?
— Однако фотографу машина пришлась бы как нельзя более кстати, — стоял на своем отец.
Тим не нуждался в разъяснениях насчет того, насколько важно для семьи сохранять добрые отношения с Джорджем Флэггом. Он помнил, как несколько лет назад отец, получив от шефа незаслуженный нагоняй, задумал бросить работу и перебраться в другой город, а мать с рыданиями уверяла, что она этого не перенесет, уж лучше смерть.
— Сынок, — сказал Генри Меркл, — хотелось бы дать ответ Флэггу завтра.
Секунду помедлив, Тим проговорил:
— Что ж, придется потолковать с ребятами.
Он понимал, что произнесенными словами связал себя по рукам и ногам. Остальные школьники, входящие в состав редколлегии, навряд ли станут возражать против участия Денни, тем более что благодаря этому участию возрастет бюджет журнала и появится возможность помещать фотоматериалы.
Дня через два Тим повстречал Денни в школьном коридоре.
— Ты погляди. — Денни раскрыл бумажник и извлек несколько цветных фотоснимков. — Вот, снимал на футбольном матче.
— Ничего, вполне. Но цветные у нас не пойдут.
— Почему?
— Воспроизведение цветных фотоснимков обходится баснословно дорого. Даже черно-белые будут стоить бешеных денег.
— А предположим, я попрошу папашу увеличить дотацию.
— Все равно, я на это не пойду. Слишком уж… ну, претенциозно, что ли, для школьного журнала.
— Ладно, уговорил. Но что мешает использовать эти снимки в черно-белом цвете?
— Нет. Не получится. Такой фотоснимок будет выглядеть просто удручающе.
— Не понимаю почему.
— Объясню. Возьмем, например, снимок, где преобладает красный цвет. Вот у тебя есть такой, там девушка-болельщица в красном свитере. Дай-ка его мне на секунду. — Денни перебрал пачку фотоснимков. — Да нет, в красном. Ты пропустил. — Тим выхватил требуемое фото из рук Денни. — Сделай с него обычное цинкографическое клише — ив журнале свитер выйдет черным.
— Ну и что?
— Да то, что темно-зеленая надпись “Риверсайд” на свитере тоже получится почти черной. Она не будет выделяться на фоне свитера. Ты не разберешь надписи и не будешь знать, за кого болеет девушка.