Так вот насчёт ответа – на розовой слизи вздулся пузырь, звонко лопнул, вследствие чего переводчик радостно сообщил мне: «Превед, кровавчег!» На всякий случай я решил к товарищу Колобку тылом не разворачиваться. Пузыри по всему ему хитину принялись надувать и лопаться, из чего мы узнали, что женщина – вольница, что она сама по себе, и что она подлая торговка. А ещё из его монолога я понял, что на каждого зэка, зарегистрированного в лагере, путники выделяют определённое количество материальных благ и жранины. Но самоназначенное начальство тюряги перераспределяет пайки по собственному усмотрению – так, чтобы не поровну, но возник излишек, более нужный начальству, чем остальным.

«Вот почему, – смекнул я, – мы понадобились живыми. Местные сидельцы посчитали нас за зэков и потому уверены, что путники будут присылать для нас много вкусного. Они собираются нас зарегистрировать, а потом отобрать паёк…»

Вот только их незатейливая афёра может обернуться катастрофой. Ведь мы тут по собственному желанию, а не для того, чтобы отмотать от звонка до звонка по суду и следствию захватчиков.

– А что, если мы откажемся? – прямо спросил я у местных авторитетов.

Голован скрестил руки на груди и лишь разок отрывисто кашлянул. Переводчик его возмущение распознать не смог.

Осёл, топтавшийся сзади, грубо ткнул мне стволом в поясницу.

Колобок надул всеми своими дырочками пузыри из слизи и одновременно хлопнул их.

Про Перо, Зебру и прочих столь же симпатичных я не говорю, потому что их всех переплюнул робот, растолкавший товарищей, чтобы выбраться вперёд и взглянуть на меня поближе. В японских мультах таких называют «меха». В одной клешне-манипуляторе он сжимал громадный пулемёт с шестью стволами, собранными в пучок, и лентой патронов, протянутой к внушительному ранцу за спиной. Пальцы-захваты второй клешни со скрипом сжались в кулак, потом разжались, потом опять, после чего цикл повторился. Заклинило его, что ли? Ступни, как и всё вообще у этого иномирца, были стальные, на гидравлике – в поршнях чвакало, стоило ему пошевелиться. В правом коленом сочленении громко щёлкнуло, когда робот приблизился ко мне и Патрику ещё на шаг. Я уж подумал, что меха так общается, но нет, переводчик промолчал. На броненакладке, что протянулась от левого колена до самого плеча, краска облупилась, из-под неё вычурно проступила грунтовка. Или это выведен чёрным иероглиф, намекающий, что меха прибыл в исходник из мира победившего аниме?

Сейлормун тут только не хватало вместе покемонами!..

Среди всей этой груды металла как-то нелепо смотрелась вполне нормальная голова в шлеме, навроде тех, что у меня и Патрика. Сквозь прозрачное забрало на нас уставились огромные – в половину лица – фиалковые глаза. Пулемёт в руке-манипуляторе хищно дёрнулся, у оружия тоже было чем смотреть – две крысиные щёлки с красными зрачками изучили нас с темени до пяток. По спине у меня пробежал холодок. Пулемёт-бионоид вполне мог жахнуть по нам без ведома хозяина – если он недостаточно хорошо воспитан, то есть плохо дрессирован.

И всё же я никак не выказал страха.

– Последний вопрос. На кой забор с вышками вокруг лагеря? Кого вы боитесь?

Напрасно я так.

Ибо робот-меха открыл-таки огонь из пулемёта.

Клешня-манипулятор его слегка подрагивала, когда его шестиствольный пулемёт-бионоид, безбожно громыхая и треща, выпускал-выплёвывал очередь за очередью по ничем не примечательным развалинам в полукилометре от нас. Тем оглушительнее показалась тишина, возникшая, когда он перестал стрелять. Скрип его пальцев-захватов, щелчки сочленений и чвяканье поршней гидравлики показались мне самыми сладкими звуками, из тех, что я слышал.

Я-то уж думал, что меха хотел нас завалить, но он жахнул не по нам, а над нашими головами.

Его фиалковые глаза сквозь прозрачное забрало внимательно смотрели на развалины. Крысиные щёлки-глазки пулемёта – тоже.

Голован кашлянул:

– Показалось?

Чуть помедлив, меха со скрипом кивнул.

Тогда Голован повернулся ко мне и Патрику:

– Насчёт Цитадели и путников… Это не шутка?

Следуя указаниям Пападакиса, Милена вывела «хаммер» на Столичное шоссе, с двух сторон зажатое сосновым бором. Блондинка гнала так, что попутные и встречные машины превратились в две сплошные многоцветные полосы, огибающие джип в опасной близости от его бортов и бампера, но брезгующие прикоснуться к гангстерской тачке.

У Заура появились смутные предположения насчёт того, куда они едут. Но этого быть не могло! Откуда у работорговца такие деньги, чтобы… Хотя, Ильяс ведь не простой работяга, вкалывающий у станка, но хозяин процветающего бизнеса. К тому же он причастен к торговле человеческими органами, что наверняка приносит существенный доход. Так что, пожалуй, ничего удивительного.

Хельга таращилась по сторонам, высматривая лося, оленя, хотя бы белочку с грибочком в лапках. Она столько лет прожила в подземелье, ей так, наверное, всё это безмерно интересно… Заур в который раз за последние дни преисполнился любви к прекрасной женщине, доверившей себя ему, лысому искалеченному уроду…

Внезапно «хаммер» подбросило так, что палач едва не пробил черепом крышу. А ведь до этого на шоссе не было ни ямки, ни колдобинки. Тут лучший асфальт в Киевской области, а то и вообще на Украине.

«Мина! – мелькнула мысль. – Напоролись на противотанковую!..» После всего, что случилось за последние дни, это казалось вполне логичным завершением приключений на свою задницу.

Но взрыва не прозвучало.

– «Лежачий полицейский». Почти приехали, – подал голос Пападакис и распорядился: – Тут налево сверни.