Частным случаем ментальных установок являются «функциональные стереотипы» – неспособность увидеть нестандартные возможности применения уже известных вещей. Давление функциональных стереотипов мешает нетривиально применять старые средства для решения новых проблем – например, использовать крючок вешалки для отпирания закрытого автомобиля (если, конечно, нет ключа) или применить в качестве дверной отмычки кредитную карточку (ею можно «утопить» язычок обычного пружинного замка).

Формирование функциональных стереотипов зависит от культурного контекста, причем конкретные проявления этой зависимости могут поразить уроженца Запада. Часто пишут, что уровень умственных способностей в различных культурах может заметно отличаться, и это сказывается на глубине и качестве процессов познания. Французский антрополог Клод Леви-Стросс отвергает эту гипотезу, утверждая, что человеческий разум в различных культурах функционирует примерно одинаково [79] . Видимое различие систем мышления в неиндустриальных и промышленно развитых обществах связано с используемыми там стратегиями. Леви-Стросс отмечает, что представителей научной мысли и занятых решением проблем в неиндустриальном обществе отличает универсализм – они там мастера на все руки. У такого «универсала» всегда под рукой имеется набор необходимых инструментов, позволяющий решать и улаживать самые различные проблемы. Его коллеги из индустриального общества, как правило, являются специалистами узкого профиля. Одно из следствий такого различия состоит в том, что думающий человек в неиндустриальном обществе не связан по рукам функциональными стереотипами, чего нельзя сказать о представителях западной культуры с ее узкой специализацией.

В случаях возникновения определенных трудностей при решении проблем – из-за наличия функциональных стереотипов либо по каким-то другим причинам – может оказаться полезным метод, называемый инкубацией. Суть метода в том, что проблема откладывается на определенное время, после чего к ней возвращаются вновь. Во время «инкубационного периода» человек сознательно не думает над проблемой. Однако подсознание продолжает работать, часто приводя к нужному решению. Пока непонятно, как работает метод инкубации, существует лишь ряд предположений. Некоторые считают, что с течением времени могут появляться дополнительные стимулы – как внешние, так и внутренние, – позволяющие формировать новые взгляды на проблему и ослаблять сдерживающее влияние ментальных установок [80] . Согласно другой точке зрения, за то время, пока разум не ведет активной работы над проблемой, из памяти стираются несущественные детали и одновременно дозревают и окончательно формируются более важные аспекты. Поэтому, вернувшись к проблеме, мы уже смотрим на нее с других позиций, а влияние прежних ментальных установок заметно ослабевает [81] . Считается, что метод инкубации наиболее эффективен тогда, когда на предварительном этапе уделяется достаточное время изучению различных аспектов проблемы и имеется возможность отложить решение проблемы на определенный период [82] .

Каким образом люди анализируют возможные варианты и принимают решения? В свое время психологи верили в модель, которая называлась «экономный человек». Согласно этой модели, люди используют всю доступную информацию, разумно и точно ее взвешивают и приходят к оптимальному решению. Если это было бы так, у нас не было бы столько наркоманов и больных СПИДом, а тысячи людей не разорились бы из-за того, что жили не по средствам. Нас, психологов, не перестает удивлять, что многие экономисты при принятии решений все еще продолжают использовать эту модель. Не случайно экономику называют «убогой наукой»!

Теория «экономного человека» в психологии быстро уступила место так называемой «теории максимизирования полезности», согласно которой целью деятельности человека является поиск удовольствий и избежание страданий. Поэтому при принятии решений люди стремятся максимизировать удовольствие (его называют положительной полезностью) и минимизировать страдания (отрицательная полезность). Сторонники этой теории полагают, что поведение человека можно прогнозировать, предполагая, что им движет желание добиться максимально высокой полезности, другими словами, он принимает решения, максимально повышающие удовольствие и сводящие к минимуму страдания.

Скажем, решаете вы, стоит ли пригласить кого-нибудь, чтобы вместе провести вечер. Это может быть человек, к которому раньше вы не обращались с подобными предложениями, а может быть, речь идет о вашей супруге, с которой вы провели вместе уже тысячи подобных вечеров. У вас появилась идея поразвлечься как-нибудь необычно – например, посетить шоу, где исполняют танец живота. Вы опасаетесь, что такое предложение будет отвергнуто, а вас к тому же сочтут глупцом; более того, вы не уверены, что там действительно будет весело. Эти факторы могут рассматриваться как отрицательная полезность. С другой стороны, вы надеетесь, что вечер, несмотря на все сомнения, все же получится приятным. Более того, он может положить начало последующим более тесным взаимоотношениям или благотворно скажется на уже налаженных отношениях. Эти факторы можно отнести к положительной полезности. Предложение вы сделаете в том случае, если положительные факторы перевесят в вашем сознании отрицательные. Перед вами своего рода баланс для принятия решения, и вы взвешиваете, возможно подсознательно, плюсы и минусы в этом балансе.

Хотя идея использования математических моделей для принятия решений выглядит довольно привлекательной, на практике очень трудно увязать решения с объективными критериями полезности, а модели, основанные на подобных гипотезах, как правило, очень неточно представляют реальные ситуации. На практике психологи, специализирующиеся на изучении познавательной деятельности и интересующиеся проблемой принятия решений, используют так называемую теорию субъективной полезности, в которой признается, что полезность тех или иных действий зависит от конкретного человека и исповедуемой им системы ценностей. Но даже такой подход является достаточно примитивным для объяснения принимаемых людьми решений.

В теории игр предполагается, что процесс принятия различных решений, особенно тех, что принимаются не одним человеком, имеет сходство с играми. Иногда связанные с игровыми особенностями аспекты достаточно просты. Например, при игре в шахматы или шашки один человек выигрывает, а другой проигрывает. Такая игра называется игрой с нулевой суммой, поскольку положительный результат победителя в ней компенсируется отрицательным результатом проигравшего – плюс и минус в сумме дают ноль. Однако некоторые игры значительно сложнее, чем шахматы или шашки.

Одной из таких игр является «дилемма заключенных» [83] . Предположим, арестованы два человека, которых подозревают в ограблении банка. У каждого из них в момент ареста нашли незарегистрированное огнестрельное оружие. У полиции не было явных улик, подтверждающих их вину, и для того, чтобы прокурор округа смогла выиграть дело, необходимо было получить признание хотя бы одного из арестованных. С целью вынудить хотя бы одного из них написать такое признание, прокурор округа замыслила коварный план, достойный самого Макиавелли.