Утром при нашей встрече Воронов вдруг спросил меня:

– Как думаешь устраивать свою судьбу дальше?

Что было мне ответить? Я как-то и не думал об этом.

– Я же человек военный, товарищ Главный маршал, десять с лишним лет на срочной службе. Так что все в вашей власти… – сказал я, чуть помолчав.

И тут я впервые увидел, как Воронов поморщился. Видимо, мой ответ не очень-то понравился ему.

– Ну, а если я предложу тебе: остаться в кадрах армии с присвоением офицерского звания или другой вариант – уволиться в запас и продолжать конструкторскую работу гражданским человеком. Что ты выберешь?

Не знаю, какого ответа ждал от меня Николай Николаевич. Скорее всего, он думал, что я предпочту дорогу, выбранную в свое время Дегтяревым, – и профессионального военного, и конструктора, как говорится, в одном лице.

Но мне, признаться, уже давно хотелось снять военную форму. А если еще учесть, что я был женат и имел к тому времени двоих детей… Кроме того, передо мной был пример конструкторов Токарева и Симонова – людей сугубо гражданских, но почитаемых и среди военных, и среди тех, кто занимался вопросами разработки образцов вооружения.

– Хотел бы уволиться в запас, товарищ Главный маршал, – выдохнул я.

– Что ж, воля твоя. Главное, чтобы ты не потерялся как конструктор. Приедем в Москву – буду ставить вопрос на практическую основу. – И совсем неожиданно для меня сказал: – Подари мне на память свою фотографию. Дегтярев и Симонов автографы на снимках уже оставили. А вот твоего нет.

Наверняка Воронов мог бы пригласить фотографа и сделать, как это обычно бывает, парадный снимок для истории: он и сержант-конструктор рядом с ним. Да Николаю Николаевичу, видно, порядком надоело групповое фотографирование, и он решил взять у каждого из нас фотографию на память.

– У меня только вот такой снимок есть, – вытащил я из кармана гимнастерки фотографию, на которой был запечатлен в военной форме, стоящим у кульмана.

– Вот и хорошо. Сразу видно, что конструктор в работе, – одобрил Воронов.

По рекомендации Комиссии по войсковым испытаниям автомат получил официальное название: «7,62-мм автомат Калашникова АК-47».

В Москве начальник отдела изобретений полковник В. В. Глухов вручил мне командировочное предписание, подписанное Главным маршалом. Я должен был выехать для налаживания массового производства автоматов на один из оружейных заводов на Урал – в город Ижевск.

Владимир Васильевич проинформировал:

– Вся техническая документация с завода, где изготавливалась опытная партия оружия для войсковых испытаний, уже передана соседям. Будешь работать на предприятии, выпускавшем в годы войны различные образцы вооружения, способном быстрее других переналадить технологические линии на выпуск автоматов. У них богатый опыт подобного маневрирования.

– Когда выезжать?

– Через несколько дней. О прибытии доложишь. А пока поброди по столице. Побывай в музеях, в театрах, – Владимир Васильевич пристально взглянул на меня. – Тебе что, не нравится мое предложение? Не вижу радости в глазах.

– Предложение нравится. Только мне пока неясно, как будет решаться вопрос с моей дальнейшей конструкторской работой?

Я неслучайно был озабочен этой проблемой. Проектирование и создание автомата показали: необходимо конструкторское бюро с включением в него опытных технологов, конструкторов, металлургов, инструментальщиков и других ведущих специалистов. Предстояло продолжить работу на новом месте с новыми людьми, готовить техдокументацию для массового выпуска автоматов. В одиночку я уже потянуть не мог. И если в Коврове меня выручали временно выделенные в помощь инженеры и рабочие, то на новом месте требовалось формирование команды единомышленников, людей, объединенных одной творческой идеей, способных вместе со мной идти на штурм в решении технических сверхзадач. Своим беспокойством я и поделился с полковником Глуховым.

– Тревога твоя понятна, – Владимир Васильевич прошелся по кабинету. – Информирую: вопрос о создании нового конструкторского бюро в стадии решения. Полагаю, после того, как будет отлажен выпуск автоматов и они станут поступать в войска, ты сможешь собрать и свою, как ты ее назвал, команду. Пока собирай ее в уме. Готовься. А главная задача теперь – освоение нового производства. Вопросы будут?

Вопросов не было, но тревожные мысли меня не оставляли. Моя семья, жена Катя и две дочки – семилетняя Нэлли и полугодовалая Лена, останутся пока на подмосковном полигоне, недалеко от Щурово, где жила моя теща. Неизвестно, когда получу жилье в Ижевске и смогу перевезти их туда…

Кроме того, скажу честно, мне самому было очень жалко расставаться с подмосковным полигоном. Я приехал туда впервые в августе 1942 года, мне тогда не было и двадцати трех лет. Там прошли мои самые лучшие годы, самые волнующие, самые азартные годы конструкторского взросления. Там я жил и работал рядом с незаурядными людьми, образованными, интеллигентными. А, главное, они были высококлассными специалистами именно в той самой области, в которой я работал. Да и жили мы на полигоне как одна большая дружная семья. И впоследствии, приехавшие в разное время в Ижевск «полигоновцы» навсегда остались той монолитной группой и в радости, и в горе, которая называется «компанией». Да, мы продолжали жить одной семьей-компанией и на новом месте нашей службы. До самых последних дней жизни…