На этом «выигрышном» фоне данный номер «Штирлица» (который, по оценке редакции, «не являлся концептуальным продолжением «Штирлица» № 1) оказался одной из немногих честных попыток разобраться не только в том, «каким человеком была Янка», но и в самих себе — «встряхнуть основы», остановиться на бегу и оглядеться по сторонам.

«Что ж, видимо так оно и должно быть — не сразу попадают в резонанс струнам коченеющие да костенеющие души наши. Пока их отогреешь, разбудишь, растормошишь… А очнулись — и больно стало: нет уже человечка. «Никогда» и «навсегда» переплелись своей страшной вязью, болотной осокой с камышами, тиной да ряской сошлись над головою…»

Сам номер содержал практически полную подборку статей о Янке из самиздатовской и официальной прессы, стенограммы радиопередач, неизвестные тексты песен, уникальные фотоснимки. Из оригинальных материалов (статьи А. Маркова, М. Тимашевой, Дм. Десятого) выделялось многостраничное интервью с Ником («Откровение от Ника»), взятое А. Марковым примерно через месяц после гибели Янки.

В этом интервью несколько неожиданно всплыла фраза СашБаша «нужно жить так, как если в соседней комнате умирает твой ребенок». Понятно, что несмотря на доверительный тон, и само интервью, и весь номер в целом оказались пропитаны депрессивным духом и состоянием общей удрученности. В подобном контексте разговоры «о журналистских находках» и прочих «творческих удачах» неизбежно отпадают.

«Глупость определений исходит из глупой необходимости определять».

…Примечательно, что в самом процессе подготовки «Штирлица» № 2 принимало участие немалое количество людей: от обладателей раритетных материалов до непосредственно янкиных друзей. В результате возникло редкое в начале девяностых душевное единство, когда каждый помогал тем, чем мог. В частности, набор номера производился на компьютерах центральной молодежной газеты, а редакция журнала «Рокада» планировала издать «Штирлиц» № 2 трехзначным тиражом с его последующим распространением по подписке.

Алексей Марков занял в этом вопросе достаточно жесткую позицию и выступил против модного в тот момент подпольного сектантства и искусственного ограничения информации на данную тему:

«Я не люблю андеграундщиков-профессионалов. Эгоцентризм в них растет до эгоизма. И девизом выходит фраза «те, кому это очень надо — все равно это услышат, а другим, значит, не нужно». Я знаю людей, которые услышали уже ПОСЛЕ. Им это было НАДО, но было уже поздно. Я так же познакомился с Сашкой Башлачевым уже после его полета.

Что касается типографского тиража, то в последний момент спонсоры «кинули» журнал, и бесценная исследовательская работа осталась существовать в ксероксном варианте в количестве десяти экземпляров.

Все как у людей…

…Ник знакомится с Егором Летовым, Янкой, Селивановым и другими известными сибирскими рокерами. Раньше считали, что Летов, Янка и Ник — это святая, нерушимая тройка, которая ставит все с ног на голову подобно тому, как это делает другая нерушимая троица: СашБаш, Кинчев, Задерий. Но эти обе, казавшиеся могущественно-нерушимыми троицами, потеряли по одному человеку. В первом случае — Янка, во втором — СашБаш покинул нас.

После смерти Дягилевой у Ника пошел «мрачный период», его песни — это будто поминалка. В каждой говорится о смысле жизни, о приближающейся смерти. И слова «Меня [1] » — «…Вчерашний друг не придет никогда» — как никакие другие подходят к трагедии, случившейся с Янкой…

…В тон-студии «Чертова Колеса» Ник Рок-н-Ролл и его группа КОБА работали над альбомом Покойный Мень. С помощью Наташи Грешищевой я розыскал Ника, с которым не виделся уже год, и привел его в студию «Радио России». В публикуемом ниже фрагменте большого интервью Ник возлагает на Егора Летова часть ответственности за смерть Яны Дягелевой, трагически погибшей при невыясненных обстоятельствах в мае этого года. Не испытывая особой симпатии к идеологии саморазрушения, но и не разделяя точку зрения Ника, интервьюер все же реализует свое право придать ее огласке, хотя бы в силу того, что Ник хорошо знает Егора, и — теперь уже в прошедшем времени — был дружен с Янкой.

Ник: В последнее время у нас с Янкой отношения не клеились, мы были в ссоре, в непонятной ссоре. Да я тоже, дурак взрослый, виноват: усложняю вечно, а может, не усложняю, может, просто у меня все по-другому. Я Янку называл…, как же я ее называл-то? — да по-разному, и Кулачкова как-то там, и «мелодисты-уклонисты». Янка говорила: «Ни слухом, ни духом». Все это было на уровне веселья, мы очень… мы были знакомы, даже не «знакомы» — братом и сестрой друг друга когда-то называли. Как сейчас помню, в Новосибирске у нас был в 89-м году совместный акустический концерт. Я приехал с Витькой Пьяным и с Саней Златозубом — с нашим гитаристом, тогда он еще был нашим гитаристом, то есть с людьми, с которыми мы придумывали группу КОБА. Я им о Яне все уши прожужжал. В Новосибирске она нас встретила, мы жили в Академгородке, и нам предложили сделать совместный концерт. Акустический концерт и Ник Рок-н-Ролл — это вообще две вещи несовместимые… Есть настроение, есть экспромт, ну а Янка — все отлично, как всегда, «от большого ума».

Р. Н.: И даже качество записи осталось лучше в ее акустике…

Ник: Да, в акустике, в акустике, но не в электричестве, да простят меня музыканты, которые с ней в последнее время работали.

Р. Н.: Я недавно еще раз послушал четырнадцатый альбом летовского проекта КОММУНИЗМ, смотри, там трех человек уже нет, вначале погиб Дмитрий Селиванов, потом хозяин студии, где селивановская песня писалась — Женя Клаксон, и теперь вот Янка. Егор Летов в одном из своих последних интервью говорил, что она не выходит из депрессии…