Празднования бракосочетания продолжались весь день и завершились только глубокой ночью. Из кухни приносили блюдо за блюдом, музыканты не сбавляли темп, столы ломились от мяса и фруктов, хлеба и сладостей, густых английских пудингов и французских деликатесов. По сравнению с этим пиром роскошь обеда в честь коронации королевы меркнет. Мой отец так же величественен, как герцог Бургундский, и более силен, чем французский король. Изабелла торжественно восседала в центре главного стола, жестом руки рассылая блюда к столам, которым было необходимо оказать знаки внимания. Джордж, красивый, как настоящий принц, наклоняется к ней и что-то шепчет ей на ухо, улыбается мне, словно стараясь охватить и меня своим вниманием. Я не могу не улыбаться ему в ответ: в Джордже, наряженном в этот великолепный свадебный костюм, есть что-то необычайно привлекательное, и он кажется мне таким же блестящим и уверенным, как сам король.

– Не бойся, малышка, тебя тоже ждет великолепная свадьба, – шепчет мне отец, проходя позади моего стола, где я сижу во главе девушек, находящихся на воспитании или в услужении у моей матери.

– Я думала…

– Я знаю, – обрывает меня он. – Но Ричард умом и сердцем предан своему брату, королю. Он никогда не сделает ничего против воли Эдуарда. Да я и не смог бы его об этом попросить. А вот Джордж. – И он бросил быстрый взгляд в сторону Джорджа, который как раз подливал себе в кубок вина из мальвазии. – Джордж любит себя больше, чем кого-либо другого. Он согласится на путь, наиболее выгодный для него самого, и у меня на него есть большие планы.

Я жду, надеясь, что он скажет что-нибудь еще, но вместо слов он похлопывает меня по плечу.

– Ты должна будешь отвести сестру в спальню и помочь ей приготовиться, – говорит он. – Мать скажет тебе, когда придет время это сделать.

Я перевожу взгляд на мать, которая внимательно осматривал залу, оценивая усердие слуг, наблюдая за гостями. Она кивает мне, и я поднимаюсь на ноги. Изабелла внезапно бледнеет, понимая, что свадебное пиршество подошло к концу и пришло время консумации брака.

Шумный и веселящийся эскорт провожает Джорджа в новую спальню моей сестры. И только уважение к моей матери удерживает их от откровенных непристойностей. Но солдаты из гарнизона и остальные гости выкрикивают советы и пожелания и бросают им под ноги цветы в знак благословения. Мою сестру и ее молодого мужа укладывают в постель архиепископ и двадцать фрейлин и пятеро рыцарей ордена подвязки. В спальне клубится облако благовоний, источаемых кадилами полдюжины священнослужителей, и раздаются громогласные пожелания нашего отца. Мы с матерью последними выходим из комнаты, я, глянув на лицо Иззи, замечаю, как она побледнела от испуга. Рядом с ней Джордж откинулся на подушках, обнаженный по пояс, с виднеющимися светлыми волосами на груди и широкой уверенной улыбкой.

Я мешкаю на выходе. Эта ночь станет первой за всю нашу жизнь, когда мы будем спать порознь. Мне не хочется спать одной, и мне кажется, что я не смогу уснуть без умиротворяющего тепла моей сестры. Не может быть, чтобы Иззи хотела променять меня на этого громкоголосого, пьяного и светловолосого Джорджа. Сестра смотрит на меня, будто пытаясь что-то сказать. Мать, чувствуя, что между нами существует связь, кладет мне руку на плечо и тихо подталкивает к выходу из комнаты.

– Анни, не уходи, – тихо говорит Изабелла. Я оборачиваюсь и вижу, что она дрожит от страха. Она тянет ко мне руку, словно стараясь задержать меня хотя бы еще на минуту. – Анни! – уже шепчет она. Я не могу противиться мольбе в ее голосе и поворачиваю назад, но мать крепко берет меня за руку и закрывает за нами обеими дверь.

В ту ночь я спала одна, отказавшись от компании одной из служанок. Если я не могу быть со своей сестрой, то мне не нужны никакие компаньоны. Я лежала на холодных простынях, и мне не с кем было обменяться впечатлениями о прошедшем дне, не с кем пошутить, некому меня помучить. Даже когда мы ссорились, как кошки в корзине, я все равно ощущала защиту и поддержку в ее присутствии. Она стала частью моей жизни, как сами стены замка Кале. Я родилась и была воспитана для того, чтобы идти за ней следом – за самой красивой девочкой в нашей семье. И я всегда следовала за ней – за амбициозной, решительной, настойчивой, никогда не молчащей старшей сестрой. А теперь я внезапно осталась одна. Я долго лежу без сна, просто смотря в темноту, пытаясь осознать, какой теперь будет моя жизнь, кода рядом со мной больше не будет старшей сестры, которая всегда говорит мне, что делать. И я понимаю, что утром все уже будет по-другому.

Утром все отличалось от прежнего куда больше, чем я представляла себе в свою первую ночь, проведенную наедине с собой. Со стороны кухонного дворика доносился скрип колес и гомон, слышный у самого мола, в арсенале раздавались голоса, суета и шум со стороны бухты – все это никоим образом не напоминали звуки празднества великой свадьбы. Отец готовился выйти в море.

– Где-то близко пираты? – спрашиваю я своего учителя, ловя его за руку, когда он проходил мимо меня в сторону кабинета отца, относя письменные принадлежности. – Прошу вас, сэр, ответьте, это пиратский рейд?

– Нет, – отвечает он, но лицо его напрягается и бледнеет, словно от испуга. – Все куда хуже. Идите к матери, леди Анна. Я не могу сейчас с вами разговаривать, я должен идти к вашему отцу и исполнять его приказы.

Хуже пиратского рейда могло быть только нападение французов. Если так, то это значит, что началась война, а половина королевского двора заперта здесь, в этой крепости, под угрозой осады. Хуже этого еще ничего не происходило. Я со всех ног бросаюсь в комнаты матери, но там все оказывается неожиданно тихо. Мать сидела рядом с Изабеллой. Сестра была все еще в своем новом платье, но на ней самой не было и следа прежнего восторга и торжества. Изабелла скорее кажется мне разъяренной. Женщины, сидевшие в кругу и вышивавшие рубашки, хранили какое-то взбудораженное, наэлектризованное молчание. Я склоняюсь в глубоком реверансе перед матерью.