Когда Фрэнк пошел в гору, его родители были на седьмом небе от счастья. Его мать не уставала давать интервью всевозможным газетам и журналам, где плела про Фрэнка такие небылицы, что он только за голову хватался. Например, однажды Фрэнк прочитал, что он с самого рождения был отмечен «неким божественным перстом», и его первыми словами, когда он заговорил, были слова «фильм» и «кино». Или, например, что в него начали влюбляться взрослые женщины еще тогда, когда ему было всего десять лет, и две из них даже пытались затащить мальчика в постель. Когда же пять лет назад разыгрался скандал с Кэтрин и Хьюмом и Фрэнк решил бросить кино, мать чуть не сжила его со свету. Она предостерегала его от брака с этой порочной женщиной, она предчувствовала, что добром это не кончится. Но если человек «от природы законченный кретин и набитый дурак», его не спасут никакие таланты и никакое везение. Дело закончилось тем, что Фрэнк сбежал в Грецию, где ухитрился прожить пять лет, не сообщая родителям своего адреса и лишь изредка звоня им… откуда угодно, но только не из Греции, чтобы они не смогли вычислить его убежище.

Об одном только Фрэнк не рассказывал: о своей бывшей жене. Шерон мучило любопытство, но она не хотела лезть к нему в душу. К тому же они и так не успевали наговориться. Один или два часа в день… этого времени им явно не хватало, но большего Шерон пока не могла себе позволить. Конечно, она понимала, что такое не может продолжаться вечно. Но что она могла изменить? Да и надо ли? Фрэнк пока что не сделал ей никакого серьезного предложения, и рвать отношения с Мартином было бы полным безрассудством с ее стороны. Но, с другой стороны, вести двойную игру тоже непорядочно. Шерон совсем запуталась и уже не понимала, хорошо она поступает или плохо.

Спустя три недели после первого тайного свидания в Лесли-Фарм Мартин пригласил Шерон на банкет, который устраивал владелец его конторы. Банкет намечался в самом большом ресторане городка, и на него были приглашены десять сотрудников с женами или подружками. Мартин ужасно гордился приглашением шефа: ведь оно подтверждало, что он имеет определенный вес в фирме, где работали около сорока человек. Шерон искренне желала разделить его радость, но это удалось ей только внешне. А в душе Шерон была глубоко расстроена. Из-за банкета она не могла увидеться с Фрэнком в субботу, да и воскресное свидание стояло под вопросом.

Фрэнк, узнав про банкет, сказал Шерон, чтобы она не переживала. В Гринфилд должен был приехать адвокат, которого Фрэнк вызвал, чтобы выправить документы приюта, и Фрэнк собирался встретиться с ним в субботу.

– Все равно, – сказал он, – мы бы смогли увидеться лишь ненадолго. А потому выброси из головы всякие грустные мысли и постарайся хорошо повеселиться.

Повеселиться… как будто ей может быть весело там, где его нет! Но делать было нечего. Шерон постаралась последовать совету Фрэнка и с самого субботнего утра начала готовиться к банкету.

Чтобы, так сказать, поддержать престиж Мартина, Шерон надела свое самое дорогое и красивое платье. Оно было сшито из шелка серо-серебристого цвета, который ни на ком не смотрится так выигрышно, как на сероглазых блондинках с молочно-белой кожей. Платье длиной до пят плотно облегало стройную фигуру Шерон. По бокам юбки находились разрезы, которые шли от колена. Спереди и сзади платье имело глубокие треугольные вырезы, которые выглядели особенно соблазнительно при длинных узких рукавах. На правом плече находился красивый цветок из той же ткани, что и само платье.

К этому наряду Шерон надела жемчужные украшения: серьги, ожерелье в один ряд и браслет из трех рядов жемчуга с хрустальной застежкой, оправленной в белое золото. Довершали наряд белые туфли классической модели на высоких каблуках. Что же касается прически, то ее Шерон сделала в салоне, на что потратила добрых два часа – зато ее пепельно-белокурые волосы были уложены в очень красивую, замысловатую прическу из локонов, украшенных жемчужными заколками. Шерон не сомневалась, что такой роскошной прически не будет ни у кого на банкете, и Мартин сможет гордиться, что у него такая элегантная, ухоженная подружка. «Серебряная лилия» – так назвал свое творение стилист, с восхищенной улыбкой любуясь своей работой. И Шерон казалось, что она действительно похожа сегодня на изящный, благоухающий цветок.

Каковы же были ее растерянность и изумление, когда Мартин не только не восхитился ее видом, но и пришел в ужас!

– Что ты наделала?! – закричал он, увидев Шерон. – Ты решила погубить мою карьеру?! Ну почему, почему ты не посоветовалась со мной, когда собиралась на банкет?! И я тоже… дурак несчастный! Идиот, болван, тупица! – восклицал он, бегая по комнате и стуча кулаком себе по лбу.

– В чем дело? – недоуменно спросила Шерон. – Перестань скакать по комнате, словно тебя ужалила в зад оса, и объясни толком, что во мне не так.

– Да все, все не так! – простонал Мартин. – Ты вырядилась сегодня так… словно собралась на банкет голливудских звезд! А мы идем всего лишь на обычную корпоративную вечеринку. Понимаешь? На корпоративную вечеринку!

– Извини, но я ничего не понимаю, – раздраженно ответила Шерон. – Ты хочешь сказать, что я оделась слишком нарядно? Но ведь на мне обычное платье из магазина, а не эксклюзивный туалет от Диора или Живанши. И потом, я ведь уже надевала при тебе это платье, и, насколько помню, оно тебе очень понравилось.