– Алексей Владимирович, известно, какой фурор произвел на фестивале в Каннах в 58-м году фильм «Летят журавли». Татьяну Самойлову он вознес на мировой кинопьедестал. Но ведь вы тоже участвовали в фильме. Не обидно было, что не вы стали первым?

– Тут неточность. Не Самойлова получила «Золотую пальмовую ветвь», а вся картина Калатозова в целом. Татьяна Самойлова уже позже получила специально для нее отлитую пальмовую веточку. Причем эту награду ей вручали тайно, что называется, без свидетелей. Наши идеологи не могли пережить, что актриса Самойлова стала самой популярной актрисой вражеской, капиталистической страны. «Премию» вручали в Доме кино в присутствии трех-четырех человек, в том числе и меня.

– Невероятно, я не знал об этом!

– Да мало кто об этом знает даже сейчас. Никто этого не помнит, потому что об этом удивительном факте нигде не писали. При вручении, помню, присутствовал французский дипломат.

Что касается, как вы говорите, моих переживаний, то Самойлова, конечно, сыграла блестяще, ее роль была главной. Моя же роль заняла всего 20 минут. Кстати, после работы с Калатозовым и Урусевским в этом фильме я решил учиться на режиссера.

– В Каннах вы бывали тремя годами раньше с фильмом «Большая семья» Иосифа Хейфица, в котором участвовали. Знаменитая лестница [19] уже тогда существовала?

– Да, конечно, лестница, ковер на всю длину, море цветов, музыка, фанфары… Сказка.

– Кого вы запомнили шествующим по этой лестнице славы?

– Жерара Филипа, Рене Клер, Пабло Пикассо и Марка Шагала. Запомнилось, что на Пикассо был какой-то странный сюртук. Кстати, меня вообще не должны были выпускать за границу и близко подпускать к городу Канны. Ведь вся моя семья была «под колпаком», бабушки, дедушки сидели по 58-й статье… Так что на демонстрации «Журавлей…» я не присутствовал. А зачем, видимо, рассуждали в верхах, Самойлова же едет.

– Да и командировочные надо было платить, зачем же разорять Минфин?

– Да, командировочные, но, если вы обедали или ужинали в ресторане за счет организаторов, то деньги вычитались.

– Как вы воспринимаете нынешних молодых кумиров, скажем, Машкова, Маковецкого, Домогарова?

– Что сказать, хорошие актеры.

– А можно сравнить популярность этих звезд и популярность кумиров вашего времени? Скажем, вашу?

– Я не хочу соревноваться. Во-первых, потому, что моя слава – это и слава моей актерской семьи, довольно большой. Во-вторых, нынешняя известность – она делается, это специальная работа. Как это нынче говорят, надо пиариться… В-третьих, возможности для раскрутки актера у нынешнего телевидения огромны. Так что это вещи несравнимые. Но они несравнимы и в другом. Вы знаете, как был любим и популярен, скажем, Петр Алейников, его популярность нынешним актерам даже не снится. Он мог босой пройти по стране, и его узнал бы абсолютно каждый встречный-поперечный, его позвали бы в первый же дом, квартиру, накормили бы и напоили. Он всегда был в окружении истинно любящих его поклонников. Он был невероятно талантлив и невероятно обаятелен.

– А как любили Быкова! Тоже вся страна носила его на руках!

– Ленечку-то?! Это точно. Тоже удивительно талантливый был актер. А мы с ним жили в одном доме в Ленинграде. Дети заболели легкими, и он уехал в Киев, к теплу. Все происходило на моих глазах. Быков был человеком необыкновенной чистоты и индивидуальности. А взять Евгения Леонова. В раскрученных ныне американских актеpax и половины нет из того, что было в Леонове. Его народ любил за какую-то человеческую правду.

– Я слышал, будто бы ваша мама выиграла в карты квартиру. Как такое могло произойти в сталинские, а не в ельцинские времена? Вашей семье не хватало еще одной, простите, статьи?

– Тут такая история. Первая наша жилая комната была, не удивляйтесь, на… производственном дворе МХАТа. Я могу сказать, что родился во МХАТе, и здесь нет выдумки, аллегории. У родителей была комнатка в домике, где жили сотрудники МХАТа. Такой производственный городок. Поэтому не было в нем никаких качалок, детских уголков. Кругом одни декорации и костюмы. Вокруг меня ходили загримированные тети и дяди и что-то бубнили себе под нос, роли запоминали… Потом мама стала женой писателя Виктора Ардова, и они решили устроить свою жизнь иначе. Тогда как раз строился первый писательский кооператив. Желающих участвовать в нем было очень много. И вот одну из квартир, потому что их все равно бы на всех не хватило, решили разыграть в карты. Кто выиграет, тот и станет ее владельцем. Моей маме и улыбнулась фортуна – она выиграла. Квартира оказалась на первом этаже, и мне, шестилетнему пацану, это было страшно удобно – я вылезал прямо из окна на улицу, где играл со сверстниками. Один из них был пасынком Михаила Афанасьевича Булгакова. В этом подъезде жил и был арестован Осип Мандельштам. В соседнем подъезде жили Илья Ильф, Евгений Петров, Юрий Олеша, Валентин Катаев. Самым близким моим другом был Петя Катаев, позже он стал оператором и снимал «Семнадцать мгновений весны».

– Особая, конечно, тема в вашей судьбе – Анна Андреевна Ахматова. Вроде бы неудобно вас снова расспрашивать о ней, ведь столько на эту тему вами уже рассказано и написано. Но все же, только два вопроса. Сколько лет прожила та первая ваша машина, деньги на которую подарила вам великая женщина?

– Анна Андреевна дружила с моей мамой и с Виктором Ардовым. Когда она приезжала из Ленинграда, то всегда останавливалась у нас. Она была близким нам человеком. Я знаю в подробностях ее московскую жизнь, а не ту чепуху, которая висит об Ахматовой в Интернете. Анна Андреевна – скорее утешающий, успокаивающий людей человек, чем человек несчастный, приговоренный судьбой, какой ее многие представляют. Моя мама была рядом с Анной Андреевной, когда она уходила из жизни. Случилось это в санатории «Подмосковье».

А с машиной такая история. В 53-м году я пришел из армии. Радость великая, я отслужил, теперь могу отдать себя театру. Прихожу домой, и Анна Андреевна, которая в очередной раз у нас гостила, вдруг говорит, что хочет подарить мне деньги, чтобы я приоделся. Раскрывает сумочку и вручает банкноты. Когда я посчитал их, то оказалось, что на них можно купить целую машину. Никому ничего не сказав, я поехал на Разгуляй – там был магазин – и в одночасье стал автомобилистом. Пригнал «колеса» под окна комнатки Ахматовой, вошел в дом и говорю: «Анна Андреевна, на ваши деньги я купил… посмотрите что…» Анна Андреевна подошла к окну и, к моему удивлению, не стала меня корить, а произнесла: «Замечательная покупка». Служила мне эта машина «Москвич» очень долго.