Из-за угла дома выскочили две собаки. Одну из них Алекс знал — это был Чарли, гладкий ухоженный черный пес пограничников. За ним гналась белая собака, тощая, ро свалявшейся шерстью на боках. Тут же, откуда ни возьмись, выскочил человек в солдатской куртке, удар кованого сапога пришелся прямо в живот белой суке, она отлетела, заскулила, поползла в сторону.

Алекс узнал Петрова, одного из тех, кто жил вместе с Ш.Ш.

— За что? — Алекс дрожал.

— Она гналась за нашим, — равнодушно пояснил Петров.

— Это их собачье дело! — взорвался Алекс.

Солдат как-то странно посмотрел на него и торопливо зашагал прочь от дома.

«Он, наверное, трус, — подумал Алекс. Его все еще колотило. Он присел на ступени дома, закурил. — Надо будет рассказать об этом Ш.Ш.».

Он медленно поднимался на крыльцо дома, и вдруг в темноте коридора ему почудилось лицо Старого Старика, и Старый Старик ему сказал:

— Желтые болезни — мнительность и страх — должны погубить негодяя.

За дверью комнаты слышались голоса, но с тяжелым настроением ему не хотелось идти на праздник, на вечернее застолье, он вернулся на крыльцо, сел, закурил еще одну сигарету и решил сидеть до тех пор, пока не успокоится.

В словах эскимосского пращура был совет, но какой? Как их расшифровать — эти простые слова?

«Мнительность и страх… Конечно, он трус, этот солдат. Поэтому жесток… Мнительность и страх… Он должен понести наказание. Ему воздастся… Мнительность и страх».

Алекс отшвырнул прочь сигарету. Он знал, что делать.

— Хорошо, Старый Старик, — сказал он. — Будь по-твоему!

Он толкнул дверь. За столом сидели Кащеев, Джексон, Ш.Ш., Мальчиков и дядя Эля.

— Мы тут без тебя отбивные соорудили, — похвастал Кащеев. — Даже он попробовал, — кивнул Кащеев в сторону Ш.Ш.

— Совсем немнога. Вот, чуть-чуть. — И Ш.Ш. показал спичечную коробку.

— Ну и как? — спросил Алекс.

— Нэ знаю. Нэ понял.

— Вот когда Мурман соорудит котлеты, у-у-у! — подзадоривал Кащеев.

— Завтра, завтра, — отмахнулся Алекс.

Кащеев знал, что Мурман был на празднике в яранге, ему об этом сообщил Джексон, и Кащеев втайне рад был за своего молодого друга. На памяти председателя колхоза не так-то уж много было случаев, когда на ритуальный праздник приглашали бы кого-то со стороны.

— Хотели бифштекс с кровью! — сказал дядя Эля.

— По-морскому…

— И сырой вкусно, и горячий вкусно, — улыбаясь, добавил довольный Джексон, — кит — всегда вкусно, ръев!

— Сырой?! — удивился Ш.Ш.

— Чудак-человек, — вздохнул Кащеев и начал терпеливо объяснять Ш.Ш. как ребенку. — Любое мясо, кроме свинины, предпочтительней есть сырым. На первом месте тут стоит оленина, затем мясо морского зверя. Лучше всего сырым и свежемороженым, как рыбу.

— Так и называется это — мясная строганина, — поддержал Мурман. — Сколько европейцев умирало в Арктике от цинги. Все жаловались на недостаток витаминов. И никому в голову не приходило, почему столетиями живут в этих же льдах эскимосы и чукчи и никто никогда не болел цингой и понятия о ней не имел? Почему? Потому что все витамины они получали из сырого мяса, которое бегало и плавало вокруг. Ясно?

— Ясно, — недоверчиво кивнул Ш.Ш.

Молчаливый Мальчиков молчал.

Дядя Эля наполнял рюмки и фужеры и беспрестанно курсировал по маршруту «комната — кухня».

Ш.Ш. с неприкрытой подозрительностью выслушивал кулинарные откровения Кащеева.

Джексон нахваливал отбивные, простодушно радуясь празднику.

Но Алекс чувствовал, что в воздухе витает призрак Пивня.

Так оно и было. И он решил сам начать об этом.

— Его видели на почте, — сказал он. (Сообщение Алекса выглядело совсем по-чукотски. Вот так охотник никогда не называет предмет своего преследования, свою цель. Он или назовет его местоимением, или псевдонимом, приятным всем окружающим.)

— Я сельсовет, — сказал Джексон. — Я предупредил почту.

— И как?

— Хорошо предупредил, — засмеялся Кащеев. — Пивень хотел звонить в райцентр, дозвониться не удалось ввиду, сами понимаете, непрохождения. Хотел дать телеграмму, сеанс связи не состоялся по техпричинам.

— Но он сдал заказной авиапакет, — заметил Ш.Ш.

— Пакету долго лежать, — сказал Алекс. — Метео дало плохой прогноз на эту неделю. Будем мы без самолетов. Я знаю.

— Не в этом дело.

— Пакет без акта — одни эмоции, — возразил председатель. — Эмоциям в наше время не верят. Это его не первая и, дай бог, не последняя глупость.

— В море дела всем хватит, — проснулся Мальчиков.

— Подожди, — шикнул на него дядя Эля.

— Мальчиков, надо в море! Завтра! — торопил Джексон.

— Вот именно, — сказал Кащеев. — Надо принципиально решать — работать или вести склоку.

— Решайте, чтоб людям было хорошо. А я на службу. — С этими словами Ш.Ш. ушел в ночь.

— Предупреди команду: завтра — с утра пораньше.

Мальчиков кивнул. За зиму ему надоело на берегу, и он готов был в море в любую погоду. Там, в море, этот суровый на вид, немногословный человек преображался. Вся его сонливость и меланхолия улетучивались с первым ветром, команда любила его, и очень редко он возвращался ни с чем.