Шрифт:
— Сегодня соберусь. В понедельник к начальству. Они давно выгоняют меня на натуру. Отпустят с радостью.
— Самолет на базовый аэропорт по средам… Только оттуда можно попасть на Остров.
— Успею…
— Да и мне надо собираться…
— Куда? — спросил Варя.
— На Остров!
— Как на Остров?!
— Так на Остров! В командировку!
Варфоломей, с удивлением смотрел на Глорию. Но по-настоящему удивиться ему еще предстоит.
— Очередной комплексный выезд. Каждый год к весне одно и то же. У нас товары приготовлены с той недели. Нет добровольца-товароведа, все наши бабы с детьми, им надолго нельзя…
— А ты?
— Мне стесняются предлагать, ведь я уже три раза была на Острове…
— Три раза?!
— Ну да. Три раза. Сопровождала товары и общепит. И каждый раз торчала там чуть ли не по два месяца. Из-за погоды.
— С Черновым там познакомилась?
— Конечно. В прошлом году.
Варя помнил, как он по пьянке рассказывал с чужих слов про Остров, как уговаривал Глорию, как плел несусветно восторженную чушь о земле, на которой не был. Ему стало стыдно, он покраснел. Еще один урок преподала ему эта женщина.
«Да что же это такое? Когда же это кончится?»
Глория работала в комбинате «СБ». Так называлась служба быта. Но иногда сокращение расшифровывали как «северные блондинки». Возможно, из-за Глории, которая руководила развозторгом. В развозторг включалось все: товары, только что привезенные самолетом, продукты местного мясо-молочного комбината и сласти из Магадана в Ленинграда, весь импорт, доставленный по линии торгмортранса, приморской торговли с Японией и доставленный из Москвы системой Североторга. Кроме того, в экспедицию развозторга всегда включались фотограф, модельер, портной, парикмахер. Весь этот могучий универмаг на вездеходах и вертолетах обслуживал тундру, отдаленные бригады и очень далекие острова.
Будь Варфоломей расторопней и более информирован, он сразу уцепился бы за идею создать фильм именно о развозторге; одну из глав этой документальной ленты он мог бы назвать «Дефицит или неликвиды?», и камера панорамировала бы груду товаров — костюмы от Диора, испанскую обувь, югославские дубленки, песцовые шапки-магаданки — товары, которые неохотно брали в тундре.
«Вот уж нехорошо как вышло, — думал Варфоломей. — И эти неуклюжие приставания… Добро бы хоть весной, весной это понятно…»
В размышлениях о разбуженной плоти он был несколько неправ. По весне его обычно неудержимо тянуло «налево», но, правда, туда же его тянуло и зимой, и в жаркой духоте лета, с первыми дождями осени. Но весной особо, полагал он, — и был неправ, если уж его не могли остудить и сугроб и морозно-тридцатиградусный ночной ветерок.
«Нехорошо-то как…» — подумал он и загрустил.
Она разлила чай, остатки коньяка, бросила в стакан много сахару.
— Сахар помогает…. по утрам, — улыбнулась она.
— Спасибо. Я по утрам не болею…
«Завидное здоровье», — подумала она и чихнула.
Он покраснел. Молча размешивал ложкой сахар.
— Останемся друзьями?
— А куда ж мы денемся? — весело ответила она.
— Ничего не было, все забыто? а?
— Конечно!
— Спасибо…
— Не за что… я пойду…
Он смотрел, как она прибирала на столе, ушла на кухню, вернулась уже в шубе.
— Пока!
— Сик транзит Глория мунди… [7] — тихо сказал он.
7
В данном случае игра слов. Выражение «Так проходит земная слава» Варя хотел перефразировать: «Так уходит земная Глория».
— Не ругайся!
— Это не я… так говорили древние…
— Эскимосы?
— Римляне…
— Эк хватил! Выспись лучше, потом будешь собираться. Так будет лучше.
— Хорошо.
Он встал, проводил ее до двери и, вернувшись в комнату, завалился на постель.
Остров уже отметил Приход Большого Солнца, а Чернову с Игнатьичем так и не удалось разыскать берлог. Три раза выезжали они на рекогносцировку, разведывали места прошлогодних залеганий, но безуспешно.
Потом были две затяжные пурги — предвестницы солнечных морозных весенних дней. С помощью Нанука Чернов и Игнатьич определили преобладающее направление ветров, выехали на вездеходе к северным отрогам островных хребтов и тут легко обнаружили по комьям снега вокруг взлома первую берлогу. В семидесяти метрах от нее нашли вторую, а через полчаса и третью берлогу.
Вездеход вернулся в поселок, и решено было наутро выйти с полным снаряжением на отлов. Чернов пригласил Машкина, своего давнего помощника, тот охотно согласился.