«Москва слезам не верит», — почему-то вспомнила Ольга поговорку, которую она в детстве не раз слышала от матери.

Под ногами похрустывал влажный снег. Ольга подошла к подъезду хирургического отделения. Окна приемного покоя были занавешаны. С минуту постояв у порога, она нерешительно поднялась по бетонным ступенькам и чуть приоткрыла тугую дверь. Вошла. Чем ближе была минута, когда она узнает исход операции, тем страшнее ей становилось.

В какое-то мгновение она хотела вернуться назад и скорее, без оглядки убежать с больничного двора, чтобы унести с собой то единственное, последнее, что еще связывало ее с Дмитрием: надежду на его выздоровление.

Но возвращаться было уже поздно. Прямо навстречу ей — это она заметила через стеклянные двери, ведущие в длинный, устланный ковровой дорожкой коридор, — спешила сестра.

Лицо у нее было сердитое. Ольга подумала: «Сейчас прогонит или отчитает».

— Вам кого? — спросила пожилая женщина в белом халате, которую молоденькая девушка, передавшая ей стопку чистого белья, назвала тетей Варей.

— Мне бы узнать, как прошла операция у Шадрина.

— А кто ты ему доводишься? — с тревогой в голосе, которую остро почувствовала Ольга, спросила тетя Варя.

— Я его… — Ольга смутилась, но тут же поправилась и робко ответила: — Я его… сестра…

Сетка морщин на обветренном лбу тети Вари обозначилась резче. Глядя под ноги девушки, она рассеянно ответила:

— Порадовать вас, голубушка, пока нечем. Состояние вашего брата, не буду вас обнадеживать, пока тяжелое. Операция кончилась, но больной все еще лежит без сознания, и вряд ли он… скоро придет в сознание.

«Готовят к последней, самой страшной вести», — мелькнуло в голове Ольги.

— Когда же будет известно?

Тетя Варя скорбно поджала губы.

— Приходите к обеду, может, что и решится. Ручаться нельзя, сами знаете, какая была операция.

Ольга поблагодарила тетю Варю, бесшумно повернулась и вышла из коридора приемного покоя. Остановилась на бетонных ступенях. «Состояние вашего брата пока тяжелое…» — звучал в ушах голос няни.

Когда проходила мимо рыжебородого дворника, тот, еще издали завидев девушку, толчками разогнул свою сутулую спину и, опершись животом на лопату, снял правую рукавицу.

— Ну как, благополучно?

Ольга ничего не ответила и прошла мимо. Ее снова окликнул дворник. Ольга остановилась. Виновато почесывая затылок и словно в чем-то оправдываясь, дворник проговорил:

— Девушка, вы бы мне… на опохмелку, пятерочку, уж я бы вам уважил. Все разузнаю: и как прошла операция и чего просит больной. Только фамилию скажите, а я все сделаю.

Ольга, словно не расслышав просьбы дворника, медленно вышла с больничного двора. Не осенняя дождливая ночь, освещенная тусклыми фонарями, предстала теперь перед ее глазами, а носилки в руках двух здоровенных санитаров. И это низенькое кирпичное здание — последняя крыша над головой тех, кто не возвращается из больницы.

— Нет, нет!.. — отгоняя от себя страшную мысль, твердила Ольга и ускоряла шаг. Она уже почти бежала. — Он должен жить! Это несправедливо! Это жестоко!

А слез все не было. Холодным снежным комом росла в душе обида. На кого — сама не знала. Знала только одно, что в опасности жизнь самого дорогого человека, с которым она в мыслях уже давно соединила свою судьбу. Не раз, лежа в постели, она втайне от всех рисовала подробности их семейной жизни. И вдруг… все должно оборваться.

…А через час, продрогшая, стуча зубами, Ольга снова шла по направлению к клинике. Не дойдя до больничной арки, она свернула в соседний дворик, где дети лепили снегурку.

В этот дворик выходили окна хирургического отделения. На вывеске, прибитой над парадным входом в соседнее здание, было написано: «Детский дом № 12».

Розовощекий веснушчатый мальчуган с серыми веселыми глазами и ямочкой на подбородке нерешительно подошел к Ольге. Шмыгнув носом, он спросил:

— Вам кого, тетя?

— Вы детдомовцы?

— Да, — ответил мальчик. — А вы, случайно, не новая пионервожатая?

— А что, разве к вам присылают новую вожатую?

— Да. У нас была вожатая, да она женилась, а нам нужно такую, чтобы не женилась.

Ольга грустно улыбнулась.

— Глупенький, все пионервожатые когда-нибудь выходят замуж. Вот и ваша вышла.

— Нет, — упорствовал мальчуган, шмыгая влажным носом. — Нам нужно такую, чтоб не женилась.

Поодаль, шагах в пяти за спиной веснушчатого мальчугана, стояла девочка в красном пальто, в белых рукавицах и такой же белой шапочке. Взгляд ее больших синих глаз был печальный и любознательный. Насупившись, она хотела подойти поближе, но не решилась.

— Как тебя зовут? — спросила Ольга у малыша.