***

«Пробуждение» американского протестантства было тесно связано и с радикальными социальными переменами первой половины 18 века. За пятьдесят лет население британской Америки возросло в шесть раз – с 400 тыс. до 2,5 млн. Рост населения и нужда в освоении новых земель для выживания и обогащения отодвинули границу (фронтир) дальше на запад и юг. Когда люди уходили, чтобы занять свободные земли на пограничных рубежах, рушились семейные связи, общинное сознание, религиозные ценности и традиции. Некоторые историки утверждают, что подлинно религиозной была тогда лишь седьмая часть населения колоний, остальные были больше заняты тем, как выжить в тех суровых условиях и, конечно, разбогатеть. Многие переселенцы, перемещаясь на новое место, теряли интерес к религии, другие либо никогда не обладали активной верой, либо находились под влиянием европейского рационализма. Даже среди потомков первых пуритан широко распространились равнодушие и моральная распущенность. Хотя некоторые духовные лидеры и церковные общины пытались противостоять упадку религиозности, этому мешала хроническая нехватка преданных и умелых пасторов.

За новое протестантское «пробуждение» взялись пасторы-диссиденты из существующих конгрегаций, но с наибольшей энергией – странствующие проповедники. В ходе этого, длившегося примерно десятилетие процесса, в христианство как бы заново были обращены десятки тысяч людей, взявшиеся, в свою очередь, за обращение других десятков тысяч жителей колоний. В этот период были созданы сотни новых церквей, «родились» на церковных кафедрах и городских площадях десятки выдающихся проповедников, были обучены тысячи новых пасторов и их совместными усилиями были организованы многие благотворительные и волонтерские религиозные организации.

Среди пасторов-диссидентов, разжигавших пламя первого «Великого Пробуждения» в колониальной Америке, более других выделяют Джонатана Эдвардса (Jonathan Edwards, 1703–1758), ученого богослова из сельской глубинки Новой Англии. С юных лет Эдвардс, с 13 лет обучавшийся в Йельском университете, выработал своеобразное богословское учение, соединявшее в сложной смеси воззрения французских гугенотов («мир познаваем только как воплощение Божественного замысла»), сенсуализм английского философа Джона Локка («нет ничего в разуме, чего не было бы ранее в чувствах») и религиозные взгляды на мир Исаака Ньютона, которого Эдвардс признавал величайшим человеком своего времени.

Начало новой евангелизации той эпохи в Америке было положено в 30-е годы 18 века громовыми проповедями Эдвардса в родном приходе (г. Нортхэмптон в нынешнем Коннектикуте), которые он затем повторял и в других городах Новой Англии. Обличая грехи верующих и заблуждения пасторов, Эдвардс собирал тысячные толпы возбужденных до экстаза людей, жаждущих нового обращения. Используя либеральные идеи Джона Локка, Эдвардс в своих проповедях заново обосновывал свободу индивида не только от религиозных, но и от светских властей. По его мнению, именно эта свобода и могла принести моральное обновление личности. Чтобы добиться настоящего обращения, внушал он новому поколению пасторов, надо проповедовать, обращаясь к чувствам, а не к разуму, и Эдвардс наглядно демонстрировал эту «технологию» в собственных проповедях. Используя особые приемы «психологии пробуждения», он вызывал у слушателей – в их порыве к раскаянию, обновлению веры и личной морали – глубокое эмоциональное переживание, доведенное до экстаза и сопровождаемое стенаниями, плачем, а то и обмороками.

Из странствующих проповедников наибольший вклад в «Великое Пробуждение» внес английский евангелист и основатель методистской церкви Джордж Уайтфилд (George Whitefield, 1714–1770). В 1739 году он, прибыв в уже «пробужденную» Америку, предпринял самый знаменитый в истории Америки проповеднический тур. Более года он собирал своими горячими проповедями на сельских полях и городских площадях тысячи, а нередко, по словам Франклина, с которым он был близко знаком, и десятки тысяч возвратившихся к истинной евангельской вере жителей колоний.

Уайтфилд побывал в Америке семь раз, проповедуя не только «новую истину», но и массовую благотворительность. Он собирал деньги на поддержку обедневших должников, на строительство и содержание сиротского дома в обнищавшей Джорджии, на помощь инвалидам войн с французами и индейцами, беглецам с фронтира, жертвам стихийных бедствий и эпидемий, наконец, обедневшим колледжам на книги для библиотек. Никто не мог превзойти его в умении тронуть не только сердца, но и вытрясти кошельки своих слушателей. Растроганные до слез красноречивым обличением их грехов и описанием страданий бедных и сирот, они жертвовали щедро и нередко сверх всякой меры.

По мнению большинства историков, Уайтфилд, как и другие успешные странствующие проповедники той поры, был не только религиозным новатором, но и социальным предпринимателем. Своими проповедническими турами по колониям Америки он, с одной стороны, объединял разрозненные «пробуждения» в межколониальное движение, укрепляя духовные узы будущей нации, а с другой, формировал традиции той массовой американской филантропии, свидетелями которой мы сегодня являемся.

После «Великого Пробуждения» первой половины 18 века, утверждает Бремнер, формы религиозного сознания и морального поведения в Америке не могли быть больше втиснуты в рамки одной и той же организованной религии, единственного молельного дома и толкования Библии, как это сложилось к тому времени у пуритан Новой Англии. Оно способствовало не только росту религиозной терпимости и появлению в Америке новых протестантских конфессий (пресвитерианской, баптистской и методистской), но и пробудило новый интерес к светской и гуманитарной филантропии, практикуемой с тех пор как внутри, так и вне прежних и новых церквей.

Благодаря «Великому Пробуждению» на частные пожертвования состоятельных людей были основаны многие университеты и колледжи, а среди них такие известные как Принстон, Браун, Дартмут, Ратгерс. Из всех преобразований, явившихся следствием этого движения, наиболее важным для развития благотворительности, волонтерства и филантропии в Америке считается превращение «творения добра» из деятельности преимущественно высшего и среднего классов общества, исполняемой наполовину по обязанности, наполовину в качестве средства приятного досуга, в движение более широко разделяемого и истинно народного призвания.