Когда умер отец, оставив ей пять миллионов в личное пользование и неприкосновенный капитал в двадцать пять миллионов долларов, который она не могла тратить, но от которого имела доход около восьмисот тысяч в год, Гертруда сказала:

— Теперь я буду жить просто. Летом 1916 года ее младший брат брал уроки у Гарольда Каннингхэма. Гарри — он предпочитал именно это имя — был красивым молодым человеком с пышными белокурыми волосами. Хотя происходил он из респектабельной бостонской семьи, Гарри был беден как церковная мышь. Его овдовевшая мать продала дом, обручальное кольцо и драгоценности, чтобы он мог получить образование в Гарварде. В 1917 году, когда Соединенные Штаты вступили в войну, его призвали в армию: коричневатого тона фотографии, запечатлевшие офицера в мундире с высоким воротничком, висели над позолоченной кроватью Гертруды Койн.

Гарри несколько раз попадал в пьяные переделки, к тому же он был слишком бедным и слишком обаятельным, чтобы быть супругом-консортом в тресте Гертруды. В обществе судачили на эту тему, газеты были полны сплетен о Наследнице и Репетиторе. Если бы старик Гроувер Т. Койн был жив, этот брак никогда не состоялся бы. Однако его вдова, все еще пухленькая и привлекательная, имела шанс стать герцогиней Рошмон, и хвост в лице бесцветной дочери ей был совсем не нужен.

Она закатила пышную до безрассудства свадьбу.

У молодоженов начались споры о том, где начинать свое дело. Гарри, который больше всего ценил комфорт и хорошее отношение, стремился быть подальше от Койнов и их экзальтированного круга, где на него смотрели как на охотника за наследством. Поэтому они сразу исключили из обсуждения Нью-Йорк. В Бостоне вряд ли когда-нибудь забудут об их скандальной женитьбе. Юг, по мнению Гертруды, был в явном упадке. Европу они тоже сбросили со счетов, потому что никто из них не отваживался покинуть родину.

И тогда Гертруда вспомнила:

— Когда мне было десять лет, мы зимой ездили на Запад. В Калифорнии чудесно — горы, море, яркое солнце.

От Беверли Хиллз Каннингхэмы пришли в восторг. Здесь совсем не чувствовалось социальной клановости. Особняки были разбросаны на зеленых холмах и населены людьми, которые, по мнению Гертруды, примыкали к среднему классу: кинозвезды, продюсеры, бывшие промышленные магнаты с Северо-Запада, нефтяные короли — и каждый занимался своим делом.

— Это то, что нужно, — решила молодая пара. И они стали планировать строительство «Бельведера».

Понадобилось несколько лет, чтобы их союз был освящен рождением ребенка. В гостиной над камином появился портрет Гертруды: ее некрасивое лицо светилось счастьем, она смотрела на нежно-розовую малышку, которую держала в руках. Однако материнская радость длилась недолго, и причиной тому были гены. Весьма рано в Алфее проявилось высокомерие Койнов, соединенное с достойной сожаления робостью самой Гертруды. Гарри обожал дочку, которая унаследовала привлекательную внешность отца — естественно, в женском варианте.

Гертруда постоянно гасила в себе ревность, отметая предположение о возможном значении доносившихся издали звуков во время случавшихся иногда у Гарри запоев. Ее любовь к мужу переросла в поклонение. И как многие ослепленные любовью жены, она окружила себя стеной самообмана, которая становилась все более прочной, давая возможность их браку процветать.

В силу существования неких туманных и скрываемых обстоятельств никто из родителей не пытался противоречить Алфее. Ей была предоставлена полная свобода действий, с ее причудами молча мирились. По этой причине родители согласились с ее желанием учиться в общественной школе и позволили водить дружбу с этой нищей девчонкой по имени Рой Уэйс.

Сзади «Бельведер» был опоясан широкой верандой, имеющей два уровня. Алфея объяснила Рой, что на верхней веранде обычно обедали, завтрак же подавали на нижней веранде, которая фактически была частью сада. Туман уже полностью рассеялся, солнце грело вовсю, но на веранду сквозь забранные решеткой и оплетенные вьюном окна падала мягкая, ажурная тень. Слуга по имени Лютер с волосами мышиного цвета, в просторном белом льняном пиджаке сновал туда-сюда, подавая разрезанные грейпфруты, холодную баранину, горошек в сметане и мелкий молодой картофель.

Миссис Каннингхэм села в конец стола, мистер Каннингхэм напротив. Алфея и Рой, обе в шортах, сидели рядом, лицом к площадке для гольфа.

— Всего только шесть лунок, — посетовал мистер Каннингхэм. Мистер и миссис Каннингхэм поприветствовали друг друга. Он только что вернулся с псарни. — Вы позволите проводить вас туда после обеда, Рой? — любезно предложил он. — Алфея, я не говорил тебе, что Сайлет Найт ощенилась?

Миссис Каннингхэм до завтрака занималась орхидеями в теплице, однако предложения показать ее не последовало.