Родль посмотрел на часы, выдержал паузу, прослеживая, как медленно ползет секундная стрелка.

— Видите ли… Впрочем, вам как участнику операции я могу сказать об этом. Скорцени вместе с известным вам попутчиком улетел из Пратика де Маре не в Берлин, а, так уж получилось, к себе на родину, в Вену. Говорят, фюрер лично звонил ему в гостиницу «Империал». Сначала ему, а потом уже дуче. Так говорят. Не знаю, что сказал фюрер Скорцени, но, думаю, с наградой и чином его можно поздравить.

— Да, конечно, — несколько рассеянно согласился Штубер. Отто заслуживает похвалы. — Но где он сейчас? Все еще в Вене?

— Через час двадцать самолет, в котором будут находиться Скорцени, Муссолини, кинооператор с фильмом об освобождении дуче и кто-то из высших чинов СД, возможно, бригаденфюрер Шелленберг или обергруппенфюрер Кальтенбруннер, берет курс на Растенбург. Скорцени приказано лично доставить Муссолини в штаб-квартиру фюрера.

— Ясно, оберштурмфюрер, ясно, — помрачнел Штубеp. — А что приказано делать нам, я имею в виду участников операции?

— Всем, кто принимал участие в операции «Дуб», приказано немедленно отбыть по месту службы, ни на час не задерживаясь дольше необходимого в Берлине. Лично вас вновь доставят в Краков, а уже оттуда — в Россию. Сейчас я свяжусь с комендатурой аэродрома и улажу этот вопрос… Кстати, все принимавшие участие в операции чины СС представлены, вернее, будут представлены, — уточнил Родль, — к Железному кресту II степени. О вас Скорцени приказал позаботиться особо.

— Благодарю, оберштурмфюрер. Передайте Скорцени, что его бывший сослуживец по части особого назначения дивизии СС «Рейх» Штубер отбыл в украинские леса полный восторга от его храбрости и мужества. Я говорю это совершенно серьезно. Надеюсь, вы не станете пересказывать это Скорцени так же высокопарно, как произношу я.

— Завтра же передам то, что вы просили.

— Что, тоже вылетаете в Восточную Пруссию? Ах да, нужно доставить Муссолини его чемодан.

— Чемодан уже повезли на аэродром. Муссолини почему-то слишком разнервничался по этому поводу. Дуче не успокоило даже сообщение о том, что другая команда агентов сумела доставить в Мюнхен его супругу донну Ракеле, дочь Эду и ее мужа графа Чиано.

— Но с ними не оказалось его любовницы — Кларетты Петаччи.

— Говорят, она была первой, о ком спросил дуче, когда ему сообщили о спасении его семьи: «А Кларетта Петаччи?» Не о здоровье супруги и дочери, — прошелся по кабинету Родль, пряча от Штубера скабрезную ухмылку, — а именно так: «А Кларетта Петаччи?» Я видел ее фото. Обычная девка.

— Привязанности не поддаются ни объяснению, ни пониманию.

— Вы правы. Тем более что дуче сразу же забыл о ней, снова принявшись выяснять судьбу чемодана.

— Думаю, в руках специалистов СД он побывал достаточно долго для того, чтобы спокойно можно было вернуть его хозяину.

— Тем не менее уже завтра я буду в Восточной Пруссии и при первой возможности передам Скорцени слова восхищения и прощальный привет его бывшего сослуживца. Как напоминание о том, что не следует забывать о сослуживце слишком долго. В России не так спокойно, как в Германии. — О чемодане Родль предпочитал больше не распространяться. — Хайль Гитлер!

Подполковник Ранке появился неожиданно, без звонка и без доклада стоявшего у ворот цитадели часового. Возможно, он и пытался связаться со Штубером по телефону. Да и часовой наверняка стремился доложить о прибытии начальника местного отделения абвера. Но сегодня гауптштурмфюрер почти не появлялся, в своей башне, а если и появлялся — трубку не снимал. И «командорская» башня и вся обезлюдевшая цитадель угнетали его теперь своим запустением. Казалось, что этот каменный монстр — уже не крепость, а тюрьма для смертников.

— Что открывается вам с высоты древних стен, доблестный рыцарь фон Штубер? — невесело приветствовал его Ранке, незамеченным подойдя к стене, на которой стоял гауптштурмфюрер.

— То же самое, что в течение многих веков открывалось с крепостных стен моим предкам, господин подполковник: орда торжествующих варваров.

— Ну, для особого торжества повода у них, допустим, нет. Но что орда — вот она, вокруг нас, в этом вы правы. А между тем гарнизон ваш, господин гауптштурмфюрер, слишком поредел, — добавил Ранке, медленно, устало поднимаясь по запыленной крепостной лестнице.

— Пытаетесь получить по этому поводу какие-то объяснения? — довольно неприветливо поинтересовался Штубер.

Одно время ему казалось, что между ними наладились доверительные отношения. Ранке понял, что хотя группа «Рыцарей Черного леса» формально и проходила по ведомству абвера, но по-настоящему подчинить себе Штубе-ра ему все равно не удастся.

Впрочем, с того времени, как группа стала терпеть одну неудачу за другой, Ранке не очень-то и стремился к этому. Но и не пытался воспользоваться трудностями Штубера, чтобы поставить его на место. Он давно уяснил: связи барона фон Штубера, сына генерала, представителя древней саксонской офицерской династии таковы, что ссориться с ним — все равно что писать на самого себя донос в гестапо.