Шрифт:
С 1837 г. Лермонтов, считая себя поэтом-пророком, совестью своего поколения, хотел, чтобы его слышали: он писал стихи уже не для себя, а для публики. Делом его жизни стала поэзия. Сознание высоты своей поэтической миссии придало ему силы и в то же время заставило пристально всматриваться в собственную душу, находить в самом себе те же нравственные и психологические качества, что и в современниках. Он верил в свою правоту и одновременно сомневался в своих силах, в успехе своей миссии поэта-пророка. В 1838 г. было написано стихотворение «Поэт», в котором Лермонтов выразил свои представления об идеале поэта-пророка, назвав современного поэта «осмеянным пророком». «Думы» о поколении и размышления о сути и смысле творчества шли, таким образом, рука об руку.
Лермонтовское представление о поэте коренным образом отличается от пушкинского. Для Пушкина одиночество поэта – непременное условие творчества, воздействие на современников он не рассматривал в качестве главной цели поэтического труда. Для Лермонтова именно задача, сформулированная в пушкинском «Пророке», – «глаголом жги сердца людей» – единственный подлинный критерий поэта и поэзии. Творческий процесс в понимании Лермонтова, в отличие от Пушкина, не уединенный поиск «союза высоких звуков, чувств и дум», а публичное действо, которое способно захватить, воодушевить публику или вызвать у нее злобный смех. Не для «звуков сладких и молитв» рожден поэт, по мнению Лермонтова, а для того, чтобы «провозглашать любви и правды чистые ученья». Цель поэта – не движение к гармонии, а порыв к правде, обнажающей «приличьем скрашенный порок».
В программном стихотворении «Журналист, читатель и писатель» (1840) создана яркая картина творчества романтического поэта-пророка, пишущего под «диктовку» совести и «сердитого» ума:
Бывают тягостные ночи:Без сна, горят и плачут очи,На сердце – жадная тоска;Дрожа, холодная рукаПодушку жаркую объемлет;Невольный страх власы подъемлет;Болезненный, безумный крикИз груди рвется – и языкЛепечет громко, без сознаньяДавно забытые названья……………………………………….Тогда пишу. Диктует совесть,Пером сердитый водит ум:То соблазнительная повестьСокрытых дел и тайных дум;………………………………………Судья безвестный и случайный,Не дорожа чужою тайной,Приличьем скрашенный порокЯ смело предаю позору;Неумолим я и жесток…Нравственный максимализм, бескомпромиссность – отличительные черты лермонтовского поэта-пророка. Он не похож на человека, одержимого вдохновением – предвестием будущей гармонии, напротив, в нем бушует хаос, рожденный миром дисгармонии и страданий. Поэт должен быть «больше, чем поэтом», – судьей, выставляющим на всеобщее обозрение («позор») тайные пороки людей. Поэту мучительно горько от непонимания толпы, он сомневается в необходимости своих слов:
К чему толпы неблагодарнойМне злость и ненависть навлечь,Чтоб бранью назвали коварнойМою пророческую речь?В стихотворении «Поэт» Лермонтов тоже обращался к «осмеянному пророку» с вопросом:
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк!Иль никогда на голос мщеньяИз золотых ножон не вырвешь свой клинок,Покрытый ржавчиной презренья?..Это уже не вопрос о жизненном предназначении, который так любил задавать самому себе Лермонтов в ранней лирике. Здесь речь идет о действенности слова, о возвращении поэту той власти, «которой свет / Внимал в немом благоговенье». В лирике последних лет Лермонтов воссоздает духовный облик современников и требует от них самих сопереживания и мгновенного отклика.
Поэт понимал трагическую разобщенность «осмеянного пророка» и общества, которое отвечает на слова правды бранью, презрением и насмешками. Судьба современного поэта показана в стихотворении «Пророк» (1841). В нем Лермонтов как бы отвечает на вопрос, заданный им в последней строфе «Поэта». В «Пророке» воплощен сложный эмоциональный комплекс, в котором переплелись страстная жажда воздействия поэтического слова на умы и сердца людей и беспощадная самоирония, обличение самодовольной толпы и осознание слабости самого поэта-пророка. Изгнанный людьми, он утешается бессмысленной проповедью в пустыне:
Завет предвечного храня,Мне тварь покорна там земная;И звезды слушают меня,Лучами радостно играя.Пророк лишен былого величия, ведь он по существу не смог выполнить свою миссию. Бог послал его к людям, но до их сердец «осмеянный пророк» не смог достучаться, ему не поверили («Глупец, хотел уверить нас, / Что Бог гласит его устами!»). В жалкой участи пророка в равной степени виновны и люди, и он сам, не сумевший разглядеть в них ничего, кроме «злобы и порока», удовлетворившийся тем, что не люди, а бессловесная «тварь земная» внемлет его проповеди. Печальна судьба современного поэта, он не способен исполнить волю Бога: своим словом «глаголом жечь сердца людей» – такова основная мысль Лермонтова.
Однако сам Лермонтов не отрекался от миссии поэта-пророка. Он говорил с современниками вопреки их желанию слышать от него только похвальные слова («морщины прятать под румяны»). Лирические монологи поэта обращены к людям. Он убежден, что его стих, как в давние времена, должен, «как Божий дух», носиться над толпой, быть «отзывом мыслей благородных». В стихотворениях «Смерть Поэта», «Поэт», «Дума», «Последнее новоселье» звучат ораторские интонации: ведь Лермонтов ведет честный и беспощадный разговор с несовершенным миром. Именно он, поэт, должен высказать людям всю правду о них.