Из Иркутска Лангсдорф отправил отчет о своих путешествиях Крафту,67 а затем, возвратясь в середине сентября из Кяхты, занялся составлением записки о Камчатке. Дошедшее до нас, это сочинение68 показывает, что Лангсдорф всесторонне изучил положение на Камчатке и способен был обосновать свои предложения строгими экономическими расчетами. В то же время ученый предстает перед нами и как гуманист, стремящийся оказать всемерное содействие «беспомощным и покинутом камчадалам». Искренне надеясь, что Александр I

41

и его правительство, узнав о бедственном положении Камчатки, примут действенные меры, Лангсдорф с неподдельным волнением описывал виденное на полуострове и давал многочисленные советы.

Прежде всего ученый подверг резкой критике организацию военной службы на Камчатке и убедительно показал, как она мешает экономическому развитию полуострова и благосостоянию его населения. Солдат, ведших праздное существование и обиравших местных жителей, он предлагал частично обратить в крестьян, частично в казаков, а остальных разослать по сибирским полкам. Лангсдорф полагал, что казачество, само снабжавшее себя всем необходимым, и камчадалы представят достаточную силу «для защиты своего домашнего очага».69 Как временную меру ученый рекомендовал хотя бы расквартировать всех солдат близ Петропавловска, чтобы тем самым облегчить положение местных жителей, с большими трудностями доставлявших продовольствие в гарнизоны, расположенные в глубинных районах полуострова.

Затем Лангсдорф обратился к характеристике естественных ресурсов Камчатки и подробно рассказал о рыбных богатствах полуострова, мире пернатых, диких млекопитающих, скотоводстве, о полезных растениях камчатских лесов. Причем перед нами не узко специальные рассуждения зоолога и ботаника, а глубокая оценка возможностей хозяйственного использования животного и растительного мира Камчатки. Например, описывая обитателей камчатских вод, Лангсдорф с цифрами в руках показал, какие выгоды принесло бы предприятие по засолке рыбы. Он рассчитал, что этой рыбой можно было бы снабжать населенные пункты Сибири вплоть до Иркутска. Рассказывая о камчатских лесах, ученый здесь же приводил данные, свидетельствующие об их пригодности для кораблестроения.

Особое место в своей записке Лангсдорф посвятил проблеме нехватки на Камчатке пороха и соли. Он предложил также разные способы добычи соли. Основываясь на материалах камчатской администрации, ученый перечислил около ста видов товаров, в которых остро нуждалось население Камчатки, указал точное количество и стоимость как одной меры каждого товара, так и всей его массы, необходимой в течение года. Лангсдорф ратовал за прямую связь Петропавловска с Европой и орга¬

42

низацию регулярного судоходства' между Камчаткой, Охотском, Курильскими и Алеутскими островами.

Возвращаясь к мысли, высказанной еще в 1804 г. в письме к Крафту, и развивая ее, Лангсдорф указывал на важность приглашения на Камчатку агрономов, врачей, аптекарей, солеваров, гончаров, механиков, корабельных мастеров, плотников, столяров, кузнецов, слесарей, бондарей, матросов. «Может быть, среди людей, сосланных в Сибирь, найдутся такие, которые склонятся к осуществлению предложенных целей...», —размышлял путешественник.70 Несколько позднее он писал Крузенштерну о Камчатке: «Я знаю эту страну довольно хорошо, так как провел там девять месяцев, и уверен, что .правильным управлением можно сделать ее жителей счастливыми и сэкономить государству большие суммы... Состояние этого полуострова я принимаю близко к сердцу».71 Эта способность живо, с интересом откликаться на нужды окружавшего его населения, потребности страны, в которой он находился, развившаяся и укрепившаяся на Камчатке, стала одной из привлекательнейших черт внутреннего облика ученого.

21 октября Лангсдорф в письме Румянцеву рассказал о своем путешествии из Петропавловска в Иркутск,72 а 25-го отослал ему свою записку о Камчатке, прося представить ее императору.73

Через Красноярск и Томск Лангсдорф И декабря прибыл в Тобольск, где застал генерал-губернатора Сибири И. Б. Пестеля, отца будущего декабриста. «Пестель, — вспоминал впоследствии ученый, — встретил меня необычайно дружелюбно и с искренним участием и вниманием выслушал все мои замечания об отдаленных районах его губернии, особенно о Камчатке. Я принял его дружеское приглашение и остался в Тобольске дольше, чем предполагал».74 Прием, оказанный Лангсдорфу Пестелем, деятельность которого в Сибири получила в дальнейшем довольно мрачную известность, легко объяснить. Заняв пост генерал-губернатора в 1806 г., Пестель редко покидал Петербург и мало знал о положении дел в подвластном ему огромном крае. Заинтересовавшись рассказами Лангсдорфа о Камчатке и сибирских впечатлениях, он задержал путешественника у себя до 22 февраля 1808 г. В письмах из Тобольска Лангсдорф сообщал Румянцеву, что намеревается ехать в Москву через Екате¬

43

ринбург и Казань.75 Этот путь он объяснял своим интересом к минералогическим богатствам Урала и желанием познакомиться с учеными Казанского и Московского университетов. Путешественник упоминал также, что начал работать над проектом реформ на Камчатке.

8 марта Лангсдорф приехал в «удивительный город Москву», как замечал он в описании своего путешествия. Здесь он также нашел внимательных слушателей, которым увлеченно рассказывал о Камчатке и Сибири. Среди них были, например, попечитель Московского университета А. К. Разумовский и известный натуралист Г. Фишер фон Вальдгейм. Последний не без удивления упомянул в своем дневнике, что Лангсдорф привез в Москву камчатских собак.76 Через несколько дней ученый выехал в Петербург.

В ПЕТЕРБУРГСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

С того времени, как Лангсдорф отправился путешествовать с Резановым, ни в Петербурге, ни в Геттингене о нем долго не было никаких известий. Письмо Блумен- баху, написанное в феврале 1806 г. в Новоархангельске, ученый отправить не смог, и он возобновил свою переписку, лишь вернувшись из Русской Америки на Камчатку.

Между тем спутники Лангсдорфа по плаванию на «Надежде» начали беспокоиться о его судьбе. «Резанов якобы находится в Иркутске, но Лангсдорфа с ним нет»,— писал 29 января 1807 г. Горнер из Петербурга Крузенштерну, жившему тогда в Ревеле.1 В начале апреля того же года бывший астроном «Надежды» сообщал Крузенштерну о возвращении из русского посольства в Китае врача и зоолога М. Адамса. «О Лангсдорфе Адамс знает только то, что он, по слухам, утонул в Америке», — читаем мы в этом письме.2 В октябре-ноябре, судя по письмам Горнера, продолжавшего регулярно сообщать Крузенштерну о новостях, стало известно, что Лангсдорф писал с Камчатки и из Иркутска Румянцеву и Крафту. В это время в русской столице появился и Вольф, рассказавший о своих путешествиях с Лангсдорфом. Утром 16 ноября Крафт, встретивший Горнера, даже осведомился