Подобные представления сохранились и до сих пор у некоторых первобытных народов. Так, люди племени аэта (Филиппинские острова) убеждены, что целебное действие могут оказывать лишь те травы, которые дал колдун, произнесший над ними заклинание. Его слова напутствуют духов травы на борьбу с духами болезни. Колдун мальгашей (народность, живущая на острове Мадагаскар) лечит болезни, старательно перечисляя всех возможных их виновников — духов над каким-либо предметом или вещью, принадлежащей больному. Эта вещь получает наименование «фадитры»; ей поручается взять себе навсегда «злокозненных духов», затем ее выбрасывают, и тем самым болезнь считается побежденной. Шаманы и колдуны считаются «избранниками» духов, помогающих им в чародействе.

У многих народов самой действенной лечебной мерой считается обряд «изгнания духов». У некоторых прежде отсталых народностей Сибири, Аляски и Кольского полуострова (чукчей, гиляков, орочей, лопарей и др.) этот обряд исполнялся шаманами и назывался «камлание». Одетый в обрядовую одежду, обильно увешанный амулетами и талисманами шаман в присутствии больного и его близких громко, многократно и настойчиво звал духов. Это было то жалобно просительное, то грозное, устрашающее не то пение, не то завывание, сопровождаемое непрерывным ритмичным грохотом бубна. Многие шаманы исполняли при этом своеобразную пляску. По ходу обряда призывы к добрым «духам»— помощникам и угрозы злым «духам» — виновникам болезни звучали все громче, чаще и оглушительнее гремел бубен, стремительнее становилась пляска. Шаманы одурманивали себя дымом курений, содержащих в своем составе наркотики. Многие из них приступали к камланию, выпив предварительно стакан водки или выкурив трубку крепчайшего табаку. Дойдя до состояния умоисступления, шаман хватал голыми руками раскаленный уголь из пламени очага, наносил себе удары ножом, не чувствуя боли. К концу камлания не только он сам, но и другие присутствующие бывали оглушены, одурманены и взволнованы происходящим настолько, что и им начинало казаться, что они видят и слышат «духов», явившихся по призыву шамана. Постепенно его речь становилась совершенно ессвязной, глаза начинали дико блуждать, он часто спотыкался и, наконец, в полном изнеможении падал на землю, сраженный глубоким сном. С неусыпным вниманием и надеждой следил за происходящим больной. Мало-помалу все окружающее, кроме звуков голоса исполнителя обряда, переставало достигать его сознания. Он впадал в странное забытье: все исчезало, но каждое слово шамана воспринималось чутко и остро, оставляло глубокий след в полусонном разуме. Выкрики шамана о поражении «духов зла», преследуемых «добрыми духами помощниками», звучали для больного желанной вестью о выздоровлении, и, ободренный, он преисполнялся уверенностью в своих силах. Иногда к концу обряда у некоторых больных ействительно наступало улучшение.

От многочисленных неудач, когда обряд не достигал цели, люди досадливо отмахивались, приписывали их вымышленным причинам. Зато редкие случаи удачи рождали новый энтузиазм веры в «чудодейственную» процедуру, в могущество шаманов. Восхваляя шаманов, эти случаи раздували, и это понятно — ведь они радовали не только избавленного от недуга и его близких, но и всех тех, кто видел в этой удаче надежду и самому в тяжкий час беды обрести спасение у шамана, которому столь явно покровительствуют «высшие существа».

Много общего с камланием имеют и магические врачевальные обряды, распространенные (кое-где и до сих пор) у отсталых племен Австралии, Африки и Южной Америки.

Повсюду непременную составную часть обряда образуют ритмические танцы, бой своеобразных барабанов, стук палок или звуки дудок, монотонное пение. У многих народностей в процедуру включен и прием наркотических средств. У индейцев гуарани, живущих в Парагвае, танцы, цель которых добиться общения с «божеством», достигают высокой степени совершенства. Г. Бальдус, длительно изучавший нравы и быт этих народов, пишет: «Во время танца они как бы парят над самими собой. Они забывают об окружающем мире ради другого мира, воображаемого. По крайней мере таково было мое впечатление». У живущей на юге Африки народности басуто сохранилась особая женская профессия— целительниц одержимости злыми «духами» (так здесь именуют все нервно-психические заболевания). Эти специалистки объединены в сообщества посвященных в тайны подобного врачевания. Впрочем, самое главное средство «лечения» доступно взорам всех желающих видеть: больной исполняет священную пляску, пока не свалится от усталости, его осторожно поднимают и быстро, пока он не очнулся, окунают в реку. Расчет на то, что «духи», напуганные неприятной неожиданностью, обратятся в бегство.

Веру в возможность «чудесным», сверхъестественным путем избавиться от болезни стали особенно усиленно разжигать священнослужители более поздних религий, религий классового общества. Они увидели в ней выгодное средство для укрепления авторитета своей собственной касты, представляющей здесь, на земле, правителей небесных — богов, и для возвеличения могущества земных властителей — фараонов, царей, императоров. Жрецы Древнего Египта окру-жали строжайшим запретом для непосвященных все заимствованные ими из народной медицины знания о лечебных приемах и снадобьях. Суровая кара была уготована каждому дерзнувшему проникнуть в секреты жрецов. Они придали всякому врачеванию форму таинственного, мистического обряда, в котором невозможно было отличить, что являет собой подлинно лечебное средство, а что — чисто декоративное, маскирующее. Ореол сверхъестественности окружал все приемы жрецов и магов: составные части припарок, прикладываемых к больному месту, имеют якобы божественное происхождение, а повязка, накладываемая на рану,— это узел, которым бог связал своего брата; слова же, которые произносит жрец, чтобы спасти больного,— это слова, которые произносят боги для собственного спасения. В одном из древнейших источников о способах врачевания в Египте — папирусе Эберса (названного так по имени египтолога, нашедшего и описавшего его), относящемся к XVI веку до нашей эры, настойчиво повторяется мысль о том, что принятие каждого лечебного средства следует сопровождать заклинаниями — обращениями к духам и богам.

Характерно уже его начало: «Слова, которые следует произносить четко и повторять часто, как только возможно, прикладывая лекарство к больным членам для того чтобы уничтожить поразившие их страдания; Изис, освободившая Озириса, избавившая Гора от злонамеренных деяний его брата Сета, убившего своего отца Озириса, о, Изис, великая богиня заклинаний! Освободи и меня от всего злого, от боли и злоумышленных действий, освободи меня от бога и богинь страдания, от смерти, от того, что проникло в меня...» Имеется немало данных, говорящих о том, что в храмах жрецы широко использовали в качестве средства излечения больных сон. Так, древнегреческий историк Диодор Сикулус пишет: «Египтяне верили, что Изис нашла много лекарственных средств и очень опытна в искусстве врачевания. И теперь, даже когда она стала бессмертной, наибольшая радость для нее делать людей здоровыми. Молящим об этом она открывает лечебные средства во сне, ясно показывая нуждающимся свою волю. Доказательством этого для них служат не мифы, как у греков, а факты, лежащие перед глазами... Многие больные, от которых врачи отказались бы как от неизлечимых, были спасены Изис и многие потерявшие зрение или возможность пользования другими чувствами и членами снова полностью получали то, что потеряли, когда прибегали к этой богине».

Древние греки обращались с мольбой о ниспослании здоровья и сил к богу-врачевателю Асклепию. Самый известный из посвященных ему храмов находился в километрах от города Эпидавра. В храме имелось специальное помещение для сна паломников, стекавшихся со всех концов страны. Оно называлось «абатон». Войти сюда можно было лишь пройдя предварительные сложные обряды «очищения» души и тела. Жрецы храма подолгу говорили с каждым, спрашивая, что привело его сюда, укрепляя надежду на выздоровление, веру в могущество и доброту бога — дарователя здоровья. Этому немало способствовали и местоположение, и вся обстановка храма. Он был расположен в густой зеленой роще, среди которой журчали десятки кристально чистых ручьев. Ветер доносил сюда свежий запах моря. Сказочная прелесть природы сливалась в нерушимую гармонию с величественной и строгой красотой белоснежного здания самого храма. В центре его высилось огромное мраморное изваяние Асклепия. Наружные стены храма были составлены из огромных каменных плит, на которых вырезаны надписи, рассказывающие о самых выдающихся из совершившихся здесь исцелений. Эти плиты были найдены археологами при раскопках, и по сохранившимся надписям можно установить, какие болезни и почему здесь излечивались. Вот, например, одна из них: «Девочка немая. Обегая вокруг храма, она увидела змею, вползавшую на дерево в роще; в ужасе стала звать отца и мать и ушла отсюда здоровой». Другая: «Никанор параличный. Пока он сидел и отдыхал, один мальчишка украл у него костыль и бросился наутек. Он вскочил, побежал за ним и стал здоров». Психиатрам давно уже известно, как целительно бывает иногда действие внезапных эмоциональных раздражителей (роль которых в данных примерах в первом случае сыграл внезапный испуг, во втором — гнев) э и они с успехом используют их для лечения разнообразных проявлений истерии, в том числе для устранения некоторых параличей, слепоты, глухоты и немоты. Так что в этих фактах исцеления немой и параличного, разумеется, нет ничего сверхъестественного. Правда, сохранились каменные плиты, на которых высечены повествования и о таких, например, чудесах: одному больному жрецы храма отрезали голову, а затем приставили ее вновь, и он ушел здоровым и веселым.

Неправдоподобие явно бросается в глаза! Когда чуда не было, его приходилось придумывать. Когда же наступало выздоровление, причем, конечно, от вполне естественных причин (удачного сочетания климатических факторов, умелого внушения, сильного, обостренного верой самовнушения и др.), его приписывали вмешательству свыше. Используя веру больных в ждущее их здесь исцеление, жрецы искусно внушали им если не полное избавление, то по крайней мере облегчение от страданий. В тех случаях, когда причиной заболеваний были чисто нервные, истерического характера нарушения, удавалось добиться и полного устранения некоторых мучительных симптомов.