Сначала девушка сняла пояс, и туника на ветру надулась, как парус, затем скользнула вниз – на талию, открыв прекрасную темную спину, за которой на земле распростерлась тень Эммануэль. На секунду туника зацепилась за бедра, волны ткани сначала обняли ягодицы, затем щиколотки – скульпторы всегда изображали Венеру именно так. Эммануэль действительно словно явилась из античной мечты, знакомой каждому мужчине и воплотившейся столь невероятным образом.

Возможно, видение возникло лишь на миг, и достаточно было тряхнуть густыми волосами, подать грудь вперед и обнажить слишком тонкую для античности талию, чтобы мечта рассеялась, однако современное тело обладало своей грацией и своими силами. На самом деле, руки мужчин тянулись не к божественным изгибам тела, а к миражу, к бессмертной иллюзии, словно высеченной из камня. Конечно, грудь живой женщины привлекала сильнее, чем каменная грудь Афродиты Книдской, но никогда при виде реальной женщины мужчины не испытывали такого жгучего желания – следствие воображаемой любви, – как в гротах и храмах каменной богини, где мужчины до сих пор не могут глаз оторвать от статуи.

Не говоря ни слова, принц и Михаэль смотрели на то, как фантасмагория растворяется в бассейне. Вода расщепляла прекрасную иллюзию на фрагменты, и та исчезала. В конце концов, на поверхности осталась лишь темная шевелюра как напоминание о триере, исчезнувшей вместе с амфорами, чудесными девушками, их божественными танцами и мечтами об островах.

Михаэль разделся и присоединился к Эммануэль, резвящейся среди антигон и опавших благоухающих цветов жасмина. Молодые люди плавали в воде, цепляясь иногда о длинные стебли водорослей, ныряя под плоскими гигантскими листьями кувшинок, способными, казалось, выдержать вес человека. Принц ушел. Молодые люди прижались друг к другу. Эммануэль немного возбудилась, коснувшись длинного твердого члена, подобного флейте, поющей о сладострастии. Михаэль попытался заняться любовью в воде – довольно неловко, поскольку тела скользили, а молодой человек был слишком силен и тороплив. Ему, однако, удалось проникнуть в Эммануэль и вырвать у нее крик удовольствия и боли. Затем девушка попросила отпустить ее, чтобы она добралась до края бассейна. Взобравшись на ограду, она принялась ласкать молодого человека языком и пальцами, прижимать его член к своим бедрам, к животу, до тех пор, пока он не оказался в заветном местечке между грудями – словно в мягкой вагине девственницы. Вскоре густое семя обильно излилось в руки Эммануэль, которые она сложила в виде чаши. Девушка поднесла волшебную чашу ко рту, спросив у любовника:

– Хочешь?

Он, смеясь, покачал головой, однако прижал свою щеку к щеке Эммануэль, чтобы посмотреть, как она выпьет его эликсир желания. Темная грива Эммануэль легла на его плечи, и со стороны могло показаться, будто два тела имеют лишь одну голову.

Поскольку Эммануэль стало прохладно, Михаэль лег на нее, растянувшись по всей длине, и молодые люди принялись нашептывать друг другу слова любви. В небе, нависающем над любовниками, сиял Орион со своим туманным мечом и поясом из драгоценных камней. Эммануэль повторяет про себя каббалистическую формулу: Альнитак, Альнилам, Минтака… [20] Мысль теряется в грезах.

Придя в себя, Эммануэль чувствует боль и бессилие, не понимает, что делала в этом парке и почему на ней неподвижно распростерт голый мужчина, которого она никогда раньше не видела… Возможно, он мертв? По мере того как память стала возвращаться, паника отступила, но Эммануэль не хотела больше здесь оставаться. Она попросила Михаэля отвезти ее домой. Она устала и хотела проспать несколько дней напролет в собственной постели – как сурок.

Молодой человек, напротив, жаждал продолжения и хотел веселиться до утра. Эммануэль ощущала неловкость. Ей следовало найти Марио. Она надела платье; кожа за ночь стала немного сухой; прикосновение шелка было приятным. Эммануэль мечтала расчесать волосы, из которых выуживала мокрые лепестки и опавшие листья. Она помнила, что во дворце есть ванные комнаты, отделанные серебром и слоновой костью, где прислуживают девушки-подростки с глазами, полными восхищения и желания. Эммануэль отыскала одну из таких служанок и оставила кавалера за дверью ванной, наказав не ждать ее.

Эммануэль искупалась в горячей воде, вытерлась, напудрилась, надушилась, ей сделали массаж, ее расчесали, и девушка с удовольствием провела бы остаток ночи в ванной комнате, если бы принц, предупрежденный Михаэлем, не явился за ней.

– Многие переживают, что вас похитили, – сказал принц. – Не хотите положить конец этим слухам?

– Когда я сейчас проходила по дому, мне показалось, что страсти поутихли и народу осталось не так уж много. Все ушли спать!

– Рано или поздно на таких вечеринках все устают. Но разум способен оживить тело. Я собрал в одном приятном месте гетерию, для которой игрища сегодняшней ночи всего лишь прелюдия. Ведь и вы сами до теперешнего момента больше болтались без дела, не так ли?

– Кстати, – спросила Эммануэль, – кем был тот молодой человек, которому вы доверили меня в парке?

– Михаэль? Я думал, вы его знаете. Он морской атташе США.

Эммануэль и глазом не моргнула. Тем не менее у нее было чувство, будто ее ударили по лицу. Брат Би! Она занималась любовью с братом Би, ни о чем не подозревая! Как она могла быть такой непроницательной?! Тот же взгляд, те же губы, та же улыбка и волосы, отливающие медью, легкое высокомерие во взгляде! Манера говорить… Михаэль фактически ее двойник! А она не догадалась!

Эммануэль последовала за принцем, не замечая ничего вокруг себя, до двери из красного дерева, почти бордо, потертой, как палуба корабля, инкрустированной полосами железа, которые скрещиваются, образуя ромбы, или сходятся в форме замков со скользящей задвижкой, гвоздей, штырей, оков или каких-то символических фигур, которые сознание Эммануэль было не в состоянии расшифровывать.

Принц толкнул дверь, пропуская девушку перед собой. Она вздрогнула, потому что в помещении работал кондиционер, и воздух казался холодным даже в сравнении с ночным воздухом сада. Все вокруг окутал оранжевый пар. Эммануэль ощутила тяжелый пряный запах, четкий, но состоящий из нескольких компонентов: она почувствовала имбирь, возможно, шафран и еще какие-то травы и специи, но не цветы. Возможно, так пахло дерево, а не женские и мужские тела. Эммануэль казалось, что аромат распространяется вместе с волнами сумеречного света и пара, впитывается в кожу, словно пробует ее на вкус.

Сначала Эммануэль различила вытянутые лампы из плотного стекла на шестиугольной основе, они были замаскированы крохотными экранами из серебряных пластин, которые разлиновали ковры так, что можно было играть в классики или в лабиринт. На белом фоне ковров в тусклом свете пространство дополняли плоские широкие подушки разной толщины и разного размера, квадратные или прямоугольные (хоть бы одна овальная или круглая попалась!), покрытые желтым войлоком, сине-зеленым бархатом, гладким мехом, рыболовными сетями, почерневшими от краски каракатиц, или наволочкой из перьев – маорийские вожди облачались в подобные наряды.