Эммануэль, впрочем, находит платье чересчур целомудренным. Спереди платье на пуговицах. Правда, сверху несколько штук расстегнуты, чтобы желающие могли полюбоваться вырезом. Эммануэль ступает, приподнимая подол. Зрители останавливаются, чтобы убедиться – перед ними не мираж, они действительно только что созерцали черный треугольник лобка… Эммануэль медленно расстегивает пуговицы, начиная с нижней и вплоть до той, что расположена над самым лобком. Теперь полы платья развеваются, открывая упругие бедра. Проказница и сама с удовольствием наблюдает за тем, как из-под шелка выглядывает золотистая атласная кожа. «Как прекрасны мои ноги! – радуется Эммануэль про себя. – И грудь тоже. Вообще мое тело прекрасно. Хочу заняться любовью немедленно».

Взгляды, которыми Эммануэль награждала мужчин, приводили их в волнение, но девушка шла довольно быстро, и потенциальные кавалеры не осмеливались за ней следовать. Ей хотелось петь. Она и запела. Группа людей замерла на месте, все восхищенно улыбались. Обнаженные легкие ноги несли Эммануэль вперед – она двигалась грациозно, словно танцовщица, и вдруг побежала, юбка летела сзади, подобно шлейфу. Я счастлива: я больше никогда не буду страдать. Времена невежества прошли. Нет больше моих детских горестей! Теперь я знаю, как надо любить.

Она добралась до парковки, забитой автомобилями разных цветов. А что, если выбрать какую-нибудь из них? Эммануэль прошла мимо американских гигантов, розовых и голубых, мимо итальянской модели, красной, мускулистой, мимо белой карликовой простушки (нахлынула ностальгия: последняя книга, которую Эммануэль читала перед тем как покинуть факультет, называлась «Изучение белых карликовых звезд»; девушка хотела стать астрономом, но Марио приказал ей оставить уравнения и неизвестные величины ради искусства физической любви и красоты…). Эммануэль нежно погладила маленькую мордочку белой машины с непропорционально огромными глазами – точно англичанка.

– You like Gussie? [29] – произнес веселый голос.

Эммануэль вздрогнула, а потом заметила в родстере сначала мужской локоть, а вскоре и молодого человека с лукавой улыбкой на лице, бритого наголо и с таким светлым взглядом, что девушке понадобилось несколько секунд, прежде чем она разглядела цвет глаз – голубой. Эммануэль заговорщически подмигнула.

– How about a ride? [30] – продолжал молодой человек.

Парень высунул руку из машины и ладонью похлопал по алюминиевым бокам своей подружки. Из салона приятно пахло кожей. Эммануэль подошла почти вплотную к открытому окну. «Он красив, – подумала Эммануэль. – Но надо, чтобы он понимал: это я его выбрала».

Она подняла колено, уперлась им в красную наружную панель, и юбка скользнула к бедру. Молодой человек прищелкнул языком и, вволю налюбовавшись, произнес:

– You sure are a sweetie pie! [31]

Он указал на свободное сиденье:

– Come along, baby! [32]

Эммануэль сделала еще шаг, присела на капот, поерзала на попе, скользнула вниз, наполовину оголившись из-за трения, и наконец присоединилась к своему избраннику, пощекотав парня за подбородок. Он нежно погладил ее скулы, облизал ее губы, сказал ей пару слов. Она прижалась к нему, не понимая, почему он сразу же не переходит к делу.

Однако молодой человек решительно взялся за руль, сорвался с места, и машина понеслась вперед – сначала по городу, затем мимо влажных, наводненных грязью рисовых полей. Буйволы лениво поднимали тяжелые головы, чтобы посмотреть на проезжающий автомобиль. Утки и гуси, крякая и попискивая, разбегались в стороны; Эммануэль положила голову на широкое плечо незнакомца, а сдвинутые колени прижала к его бедру; свободной от руля рукой, когда скорость не менялась, парень похлопывал Эммануэль по коленям, но по-прежнему не осмеливался дотронуться ни до черного треугольника лобка, ни до грудей, которые ветер выставил напоказ.

Несколько раз Эммануэль замечала по дороге подходящее местечко в тени, под тамариндом или под сырным деревом, между полями, разделенными небольшими дамбами. Девушка поднимала руку, указывая на приглянувшееся местечко, и кричала:

– Там!

Однако машина продолжала мчаться вдаль, и молодые люди смеялись своему безрассудству. Вскоре, однако, сгустились тучи, и водитель занервничал. На перекрестке, почти не снижая скорости, парень резко развернул автомобиль, так что Эммануэль мешком повалилась на своего спутника, и будущие любовники полетели обратно – в сторону Бангкока. Эммануэль решила, что пейзажем она уже вдоволь налюбовалась, поэтому сменила позу и положила голову парню на колени. Руль из дерева и стали мог легко задеть голову; чтобы уберечься, Эммануэль плотнее прижалась к животу молодого человека и вскоре затылком почувствовала, как нарастает долгожданное желание. Осторожно поворачивая шею то вправо, то влево, Эммануэль усилила желание, и в конце концов не выдержала: запустила руку себе между ног, и время тут же превратилось в череду вздохов и стонов.

Тяжелые теплые капли, которые стали падать с неба прямо на голову, ни в коей мере не отвлекли девушку от ее занятия. Когда машина остановилась на трескучем гравии, парень взял Эммануэль на руки и отнес в домик. С волос Эммануэль струилась вода, платье облепило тело. Молодой человек положил Эммануэль на диван, покрытый рафией, облизал мокрые от дождя губы девушки, сорвал с нее платье, разделся сам и, недолго думая, глубоко вошел во влагалище. Парень долго эякулировал, закрыв глаза и сжав зубы, пока Эммануэль обнимала его торс, не желая ни достигать оргазма, ни портить момент эгоистического удовольствия самца, для которого окружающий мир исчез, угрызения совести растворились в небытии, и время превратилось в сплошной фонтан сладострастия.