Она прошла по таверне прямо к столу, из-за которого поднялись ей навстречу Мэтью и Хадсон. Она являлась их работодателем, а ее покойный муж — основателем агентства «Герральд». Он был убит Тиранусом Слотером по приказу профессора Фелла. В октябре она сказала Мэтью, что уезжает в Англию и вернется в мае. Вот она и вернулась, и когда вчера прибыла, послала Мэтью письмо из «Док-Хаус-Инн», сообщив о своем присутствии.

Мэтью написал в ответ: «Есть человек, которого я хочу вам представить. Ее зовут Минкс Каттер, и она когда-то была партнером профессора Фелла».

— Здравствуйте, мисс Каттер, — сказала миссис Герральд, протягивая руку. Минкс ее пожала. — Я вами заинтересована и хочу услышать вашу историю. А также твой рассказ, Мэтью. В твоем письме, скажем прямо, маловато подробностей. Сейчас я выпью вина, решу, что буду есть, а потом выслушаю все, что вы скажете.

Она села напротив Мэтью, чтобы лучше видеть выражение его лица.

Мэтью кивнул. Он подумал, что через пару часов, когда он поведает свою историю, а Минкс — свою, миссис Гарднер устремит взгляд на принцессу ножей и скажет: «Мне сдается, что вы на своем жизненном пути сделали несколько неверных шагов, мисс Каттер. Но вот — вы здесь, на дороге более прямой. С вашей стороны это очень храбро: знать, что я еду, знать историю моих взаимоотношений с профессором, и при этом сесть со мной за один стол. У меня возникло такое ощущение, что дефицита храбрости вы не испытывали никогда. Скажите, мисс Каттер: интересует ли вас процесс расследования! Потому что если да — и если вы заинтересованы в продолжении вашего теперешнего пути и, возможно, исправлении прошлого зла, тогда… тогда нам с вами есть о чем поговорить».

Но до того они еще будут заказывать еду.

Принимать заказ подошла сама Салли Алмонд.

Мэтью размышлял. В частности, о хищниках. О безумном житейском море и тварях, что в нем блуждают. Об опасных течениях, в которые его работа — а теперь и призвание — бросают его.

По принципу «тони или выплывай».

Сердце у него все еще очень болело из-за Берри, но он чувствовал, что должен оставить ее, чтобы не подвергать опасности, чтобы двигаться дальше, чтобы готовиться к следующей встрече с профессором Феллом. Эта встреча ждет его, и скорее всего, она не за горами.

А следующим пунктом в его повестке дня был ответ на последнее письмо некоего мистера Седжеворта Прискитта из Чарльз-Тауна, который просил предоставить курьера для сопровождения своей дочери Пандоры на ежегодный бал Дамоклова меча, проводимый в Чарльз-Тауне в конце июня.

Интересно, почему отцу приходится платить за эскорт для своей дочери. Она настолько безобразна? Мэтью еще подумал, какого рода события могут произойти в подобном путешествии, потому что такое имя, как Пандора, наводит на мысли, что где-то должен быть ящик, который если открыть, то вылетят…

…что вылетит?

Когда вылетит, тогда и посмотрим.

Но о чем бы ни думал Мэтью, мысль его постоянно возвращалась к хищникам. К созданиям страха и зла, тихо плывущим во тьме, и быть может, даже сию минуту сужающим около него смертельные круги.

Он проголодался. Надо отложить эти мысли на потом, отдав должное ужину и вину.

Еще раз перечитав меню на доске, Мэтью сообщил Салли, чего хотел бы попробовать.

Она ему ответила, что да, свежепойманная, великолепная, и она, Салли, скоро принесет ему полную тарелку этой прекрасной жареной акулы.

День, когда декабрь подошел к дверям нового, тысяча семьсот третьего года, к дверям дома номер семь по Стоун-стрит в городе Нью-Йорке подошел унылый седой человек в черном костюме, черной треуголке и касторовом плаще. Была середина дня, но на холмы и улицы уже лег синий вечерний свет. Унылый человек стал подниматься по ступеням, наверх, где ожидали его решатели проблем.

Этот путь привел его в царство Хадсона Грейтхауза и Мэтью Корбетта. Они ожидали его, предупрежденные письмом, отправленным на прошлой неделе из города Оук-Бридж, что в Нью-Джерси. Сейчас при тоскливом свете, проникавшем в окна, при свете восьми свеч в кованой люстре над головой, при скромных огоньках, потрескивающих в небольшом камине, двое партнеров агентства «Герральд» смотрели, как унылый человек снимает с себя плащ, вешает его на стенной крюк и усаживается в кресло посреди комнаты. Треуголку он тоже снял и держал ее в узловатых подагрических руках, разглядывая Мэтью и Грейтхауза грустными, водянисто-серыми глазами. Письмо его было подписано так: «Со всем уважением и огромными надеждами — Джаспер Оберли». Хадсон задал первый стандартный вопрос — чем можем быть полезны, — и грустный человек заговорил:

— Я слуга очень богатого господина, лорда Бродда Мортимера, и пребываю в сем качестве последние одиннадцать лет. Мне больно это говорить, но за ним должна прийти Смерть.

— Так же, как и за всеми нами? — уточнил Грейтхауз, покосившись на Мэтью.

Представительный Грейтхауз все еще хромал и опирался на трость после прискорбного осеннего инцидента в Форт-Лоренсе, и Мэтью мучительно было слышать, как он с трудом поднимается по лестнице и потом долго и шумно переводит дыхание перед тем, как сесть за стол. Его грызло опасение, что Хадсону никогда уже не стать снова той неутомимой и азартной, готовой на любую авантюру ищейкой, какой он был когда-то. Естественно, что юноша винил в этом себя, и никакие слова Хадсона не могли заставить его забыть, что теперешнее состояние друга — его упущение.